Мы с Иоландой долго обменивались письмами, полными тонких намеков, а в это время о предстоящей свадьбе знали уже тысячи человек, даже Георгий, а горцы Дикой дивизии уже искали будущей императрице лошадь по всему Кавказу. И пока Иоланду чуть не убили, я не мог ни на что решиться, откладывая решение на потом, на неопределенное «после войны». А потом, когда уже привез ее в Москву и официально объявил невестой, долго валял дурака, пять дней нарезал вокруг невесты далекие, полные церемоний, круги, изображая светскую болтовню и боясь поспешностью все испортить. Но разве этого она от меня ждала? И я своей нерешительностью чуть все не испортил. Никогда не забуду ее отчаяние, ее слезы, ее рыдания, когда она с болью в голосе упрекнула меня тогда, в том моем поезде, на пути в Марфино:

– Скажите, Михаил, а я вам совсем не нравлюсь?

– Что?!

Признаться, я опешил от такого вопроса. Но Мари больше ничего не сказала, лишь до боли закусила губу. Мне показалось, что она сейчас просто расплачется. В полной растерянности я поспешил подойти и присел перед ней, взяв ее ладошку в свои руки.

– Да что вы такое говорите?! Как вы могли подумать такое?!

В ее глазах явственно блеснули слезы, когда она заговорила взахлеб, так, словно боялась не решиться или не успеть сказать мне все.

– А что? Что я должна думать?! Я уже пять дней в Москве, я уже пять дней ваша невеста, но вы лишь подчеркнуто вежливы и обходительны со мной. Мы даже иногда видимся. Я понимаю, что вы очень заняты, но между нами словно вежливая стена отчуждения. Когда мы все же видимся, вы ведете со мной никому не нужные светские разговоры о погоде и поездах, вы улыбаетесь, но ни разу, ни разу вы не проявили ко мне искреннего интереса. Вы холодны и держитесь на расстоянии. Вы всячески сторонитесь и избегаете меня. Театр, церемонии, официальные встречи – все это лишь игра на публику. Я вам нужна лишь для политики. Вы и сейчас говорили не о том, что хотите, чтобы я была вашей, а лишь о том, что вынуждены (!) ускорить свадьбу, и только для того, чтобы я стала вашей женой официально! Я знаю, что наш брак политический, но за эти пять дней вы даже ни разу не посмотрели на меня как на женщину, словно я кукла какая-то или вещь, а я женщина, понимаете?! Женщина!!! Так глупо было надеяться…

Она зарыдала. Горько и больно…

И лишь после этого я, кляня себя за идиотство, сорвался с цепи и, безумно целуя мокрое от слез лицо невесты, заключил ее в свои объятья. И мы через час обвенчались.

Прошло полтора года со дня нашей свадьбы и нашей коронации. И я теперь все так же нерешительно стою, глядя в окно, страшась даже ответить на требование «Объяснись». А вдруг я отвечу что-то не то и все испорчу?

Как дело касается дорогих мне женщин, я становлюсь бледной тенью того потрясателя основ бытия и покорителя вселенной, о котором пишет мировая пресса. Как я с таким подходом Империю до сих пор не профукал? Хотя, может, потому и не профукал, что многими текущими делами занимались мои любимые женщины – Маша и сестра Оля. Ведь именно благодаря Маше я до сих пор жив, а в империи не идет гражданская война. Ее молниеносный бросок из Константинополя в Москву позволил подавить мятеж, она не дала втянуть Россию в большую войну за Австро-Венгрию, она твердой рукой провела выборы в Госдуму и возродила в России парламентаризм. Она же вытащила меня с того света, не дав умереть от местного варианта испанского гриппа.

Да и Ольга в качестве местоблюстительницы железной рукой удержала и держит всю Ромею, давая мне возможность резвиться по Европам.

Я усмехнулся.

А Ольга Кирилловна Мостовская просто дала мне возможность родиться.

Парадокс.

Время от времени мою царственную морду кусали комары, но я вяло отмахивался от них, упорно не желая закрывать окно.

Что ответить Маше? Подождать до утра? Но с нее станется сидеть всю ночь и ждать. Благо детей есть на кого оставить.

Она ждет ответ, но прежде я должен ответить сам себе. Что связывает меня с Мостовской? Ведь она мне совсем не безразлична. Нет, это не любовь и не желание банальных плотских интрижек на стороне. Хотя, не скрою, весь мимолетный роман моего прадеда с Ольгой я помнил прекрасно. А вот графиню Брасову толком и не вспоминал. Равно как не помнил кучу своих любовниц из далекого будущего-прошлого. Почему так? Прадед действительно любил Мостовскую и часто вспоминал, а браком с Брасовой тяготился? Поди знай.

Я вспомнил вкус губ Оли на горлышке фляги. Он ведь помнил вкус ее губ и дорожил этим воспоминанием! Такие вот у нас дела. А теперь я учу нашего с Ольгой сына, как правильно приударять за барышнями.

В принципе тот досадный казус с фоткой в румынской газетёнке я в прошлом письме постарался обратить в шутку, в недостойный внимания курьёз, но вряд ли Маша поверила. Хотя это и был досадный курьёз. Ах, женщины-женщины…

Стук в дверь. Нет, сегодня точно какой-то дурдом! Что опять стряслось?!

– Да!

Вновь мой руководитель спецсвязи в Риме полковник князь Искандер.

– Князь, вы меня начинаете пугать. Что опять?

– Государь! Сообщение из Ситуационного центра об итогах первого дня сражения у острова Медвежий!

Первого дня?! Они что, охренели там?!!

– Давайте, князь.

Что ж, такие у нас пирожки с котятами…

– Получила ли государыня это донесение?

Полковник поднимает брови:

– Государь, я могу подтвердить, что местное отделение Ситуационного центра также приняло это донесение, но не могу знать, вручили ли его уже государыне. На улице ночь, тем более на Острове.

Угу. Что ж, ладно. Кивком отпускаю князя Искандера. Тоже, кстати, мой родственник, хотя и дальний.

А вот итоги первого дня боя у Медвежьего заставляют задуматься. Колчак, конечно, феноменально облажался, но то ли он посчитал, что раз британцы не стреляют, то и их мелкие шавки не осмелятся, то ли у него были еще какие тараканы в голове, но первый бой бездарно проигран с чудовищным репутационным для нас результатом. И это на виду у немцев и британцев!

Нет, если англичане и завтра не станут вмешиваться, то Колчак норвежцев додавит, слишком уж несопоставимы силы, но ведь за ночь многое может измениться. Могут и британцы решиться встрять в свалку, и тогда будет нам худо. Но и мы разве ж лаптем щи хлебаем?

Нажимаю кнопку и велю Евстафию вызвать графа Суворина. Так и представляю себе, как его сейчас будут пинками будить. Впрочем, я клевещу на коллегу по цеху. Уж и не припомню, сколько раз меня будили в два-три часа ночи и говорили, что куда-то срочно нужно ехать, лететь или плыть, там сенсация и репортаж. Поэтому настоящие профессионалы выходят из дома максимум на пятой минуте – лишь бы морду умыть, в сортир сходить да брюки надеть. И тревожный чемоданчик взять. Побриться можно и в дороге, а чай попить из термоса, закусывая изъятым из тревожного чемоданчика крекером. В общем, справится.