— Мы услышим их шаги, если они проснутся, — успокоил меня Энди.

Как он понял, о чем я думаю?

— Эмили всегда спит до утра. Если кто и проснется, так Дэниэл.

— Я принесу его к тебе и уйду. А до тех пор побуду с тобой, если ты этого хочешь.

— Энди, конечно, ты можешь остаться.

Он подцепил свалившееся одеяло за угол и натянул на нас.

— Я сказал — если тыэтого хочешь. Скажи, Мелани, даже если ответ мне не понравится. Скажи правду.

Я многое могла бы ему сказать: что он мне дорог; что как бы он ни был близок, мне хочется еще ближе; что я мечтаю забраться в него, как в пещеру, или надеть на себя как вторую кожу, спрятаться в нем…

Но меня хватило лишь на едва слышное:

— Хочу, Энди.

Мимо окон проехала машина, где-то вдалеке взвыл и затих пес.

— И не передумаешь, Мелани? Я пойму и не стану тебя винить.

— Не передумаю.

— Знаешь, когда я понял, что люблю тебя, мне захотелось стереть к чертям лицо твоего мужа с фотографии на камине. Сейчас мне просто его жаль.

— Нечего его жалеть.

— У меня такое чувство, Мелани… Даже не знаю, как его описать. Вроде я чудом избежал страшного несчастья — авиакатастрофы или крушения поезда. Беда прошла мимо — я встретил тебя.

Я всюду видела Энди. Даже днем перед глазами возникала его улыбка — и усталость, тоску, неуверенность как рукой снимало. Энди не просто понимал меня — он меня чувствовал. Его не раздражала моя тревога за Дэниэла. Ему удавалось меня успокоить, он напоминал мне, что время еще есть, и всегда обещал, что мы справимся.

— Если ты со мной только потому, что надеешься на чудо, то тебя ждет разочарование. Не в моих силах превратить Дэниэла в нормального ребенка.

— Вовсе не поэтому, — возразила я чуть быстрее, чем нужно.

— Точно, Мелани? Учти, такого не будет. Я не волшебник. Не рассчитывай, что с моей помощью Дэниэл будет развиваться, как его сверстники без аутизма. Очень надеюсь, что для тебя это не трагедия, потому что для меня Дэниэл — замечательная, уникальная личность. Таким я его вижу. Но как бы я ни старался, обычным ребенком он не станет. Ты это понимаешь?

Я кивнула. Не слишком уверенно, но с желанием принять этот факт.

— К тому же ты теперь и сама знаешь, что и как нужно делать. Ты играешь с ним целыми днями, и у тебя получается не хуже, чем у меня.

— Нет, у тебя лучше.

Энди приподнял голову и заглянул мне в глаза.

— Не лучше, Мелани. Я тебе не нужен. Во всяком случае, не для этого.

— Ты нужен мне, Энди.

— Ради Дэниэла? Или ради тебя самой? Я должен быть уверен, что ты понимаешь разницу.

Я вспомнила, как в первый день, у ворот школы, Энди обещал мне, что Дэниэл будет играть с Эмили. Он оказался прав. Мои дети теперь играли вместе. Прошлым вечером в ванной они плескали друг в друга пенной водой, помирая со смеху. Я вспомнила, как Энди учил Дэниэла говорить «мама», зная, что это приведет меня в восторг. И добился своего.

Воспоминания грели мне душу, но все они связаны не столько с Энди, сколько с Дэниэлом.

— Ты когда-нибудь был женат?

В нормальных обстоятельствах я давным-давно задала бы этот вопрос.

— Нет.

— Ну а подруга была? Постоянная?

— Две. Я имею в виду серьезные отношения. Не скажу точно, сколько лет, но долго.

— В таком случае ты должен знать, что любовь к человеку не в вакууме существует, она связана с другими людьми, событиями, прошлой жизнью любимого. Любовь — штука сложная и запутанная. Или со временем становится такой. Поверь, уж я-то знаю.

Энди задумчиво молчал, и я продолжила:

— А ты хочешь, чтобы я отделила тебя от всего, что у меня с тобой связано. Это невозможно.

Я его убедила.

— Ладно, — кивнув, сказал Энди.

Поспав рядом со мной пару часов, Энди спустился в гостиную, где и ждал меня вместе с детьми, пока те скакали вокруг, висли на нем, наскакивали на него и отлетали, как от резинового. Ему предстояла поездка в Уэнсуортс, к восьмилетнему мальчику, который недавно произнес первое слово. А я должна была забрать его оттуда на прокатной машине, чтобы потом мы все вместе — дети, Энди и я — отправились в Уэльс.

— Навоз, — хохотнул он, приняв мое приглашение. — Кто бы мог подумать, что отпуск с тобой мне обеспечит куча навоза?

Арендованная машина, шикарный «вольво» с обтянутыми кожей сиденьями, радио и даже CD-плеером, не ехала, а плыла как по воздуху и слушалась малейшего движения ладоней на руле, малейшего прикосновения ноги на педалях. И бесшумна была настолько, что я пыталась ее завести с уже работающим двигателем.

Такая роскошь мне была бы не по карману, но нам повезло: в прокате по ошибке вручили ключи не от той машины, а когда спохватились, я уже упорхнула, в итоге получив авто категории «люкс» по цене малолитражки. Подарок судьбы, что и говорить. Дети, конечно, счастливы, особенно Дэниэл, обожающий все, что связано с техникой. Накануне вечером я взяла его с собой на тест-драйв, и он сидел тихо, как мышка, очарованный урчанием мотора, плавными движениями ручки переключения скоростей, подмаргиванием индикаторов поворота. Когда я затормозила у дома, он еще долго гладил ладошками приборную доску, разглядывал циферблаты, водил пальцем по цифрам.

— У мамы зеленая машина, — констатировал он.

Наш временный транспорт темно-зеленый, с металлическим глянцем, яркий, как новенький американский доллар.

Ради такого случая отдраив детские креслица, я прикрепила их на заднем сиденье и принялась укладывать в багажник купальники и полотенца, крем от солнца и пластмассовые ведра, надувные круги и мячи. Сюда же отправились пакеты со специальной мукой и все прочие ингредиенты для домашних пирогов, которые я наловчилась печь; банки с витаминами и гора апельсинов, чтобы делать свежий сок на завтрак.

— Возьми мои говорящие книжки, — попросила Эмили. — Те, что Энди принес.

Говорящие книжки — наше новое увлечение. Эмили научилась читать слова внутри, большими буквами — мы, пес, кот, час, — и каждый день теперь нес ей новое открытие.

— Возьму, солнышко. А сейчас беги домой, пожалуйста. Побудь с Вииной, ладно?

Но Эмили не в силах покинуть машину. Сказала, будет ждать, пока я сложу все вещи, чтобы мне не было скучно.

— Дорогая, тебе самой будет скучно. До Уэльса ехать много часов, устанешь еще от машины. Поиграй пока.

— Не устану.

Пришлось пойти на хитрость:

— А где твои лошадки? Ну-ка, собирай. Ты же не оставишь их дома?

Эмили сунула палец в рот, подумала — и за шею поволокла в дом своего Микки-Мауса.