class="p1">— Бен, — проходя к жёсткой тахте у стены, я спросил: — а что значит Выборна?

— Да…, - он немного помолчал. — Так называется место, где мы жили с мамой.

— Почему ты сразу сник? Что-то не так?

— Да нет, Ник, всё нормально. Только…, наверное, не стоит и говорить об этом…

— Бен, почему ты не хочешь высказаться? Тебе станет легче, или ты не доверяешь мне?

— Что ты, Ник, всё нормально, как ты только мог такое подумать? Ты для меня ближе всех, не считая мамы.

— Бен, а что случилось с Мартой? Почему ты оставил мать?

— Я оставил не её, а их. Ты ведь помнишь, что к нам вернулся отец? Мать решила следовать за ним, а меня отправить к бабушке, но я отказался и от того, и от другого. Я ведь не ребёнок, хоть и выглядел мальчишкой. Мне был дан выбор, вот я и выбрал — быть с Учителем.

— Это по-мужски, и всё-таки, я не совсем понимаю: что значит эта обстановка и столь строгое замечание Учителя?

— Ой, Ник! Не всё сразу. Ладно?! Я так рад встрече с тобой. Расскажи, как ты живёшь? — Бен сел рядом со мной, положив голову мне на плечо.

— Знаешь, Бен, я удивился, узнав, что ты живёшь здесь.

— Почему?

— Ведь мы живём на одной планете.

— Ну и что? Я так захотел.

— Ты ведь хотел жить на Радужной?

— Да, это так. Но не сейчас. Мне ещё не время свободно распоряжаться собой. После учёбы — тогда буду сам определяться, а пока я в подчинении Учителя. Он говорил о Розовой и о планете Озёр. Я выбрал эту, чтобы быть поближе к тебе. Но…, - Бен осёкся и замолчал.

— Бен, почему ты ни разу не пришёл ко мне, если знал, что мы рядом?

— Я не мог, мне не позволяли.

— Почему?

— Этого я ещё не знаю. Но Учитель говорил мне об особом моём положении, что я должен обрести форму, стать личностью и только потом могу поступать, как мне захочется. Ник, а почему ты не искал меня?

Я ждал этот вопрос, и ответил на него просто:

— Понимаешь, Бен, я учился. И в течение года я не должен был оставлять ни занятия, ни Учителя, он говорил мне, что ещё не время, что есть дела более важные. А теперь я свободен.

— Как это свободен? — переспросил Бен.

— Свободен, и всё, что ж тут непонятного: я могу делать всё, что захочу. Вот я и решил отправиться в путешествие, и тебя навестить.

— Ник, а учёба? Ты где-то учился или только был с Учителем?

— Я учился в Синоде Духовного Образования, а также уроки, но несколько иные, мне давал мой Учитель. А ты?

— О! Синод явно не для меня, во всяком случае — не сейчас. Меня ведёт только Учитель, так он говорит: «Я веду тебя». А потом пойду в школу. Представляешь, такой громила, — Бен резко встал, демонстрируя свой рост и фигуру, — и в низший уровень…

— Бен, что ж ты так отчаиваешься? Это на Земле учатся в основном в детстве, а здесь учатся все, в каком бы ни были возрасте.

— Это правда, Ник? — Бен смотрел на меня, умоляюще.

— Бен, разве ты этого не знал?

— Нет, Ник, не знал, глупый я, понимаешь, веду себя, совсем как мальчишка. Я всё Учителю навредить стараюсь, слишком уж он строг ко мне.

— И что? Помогает? — засмеявшись, спросил я.

— Что помогает? — удивился Бен.

— Как что? Ты вредишь, и тебе становится лучше?

— Если бы! Видишь? — и Бен обвёл красноречивым жестом пустую комнату рукой. — Всего уже лишил, да ещё говорит: «Подожди, не то ещё будет»… Вот я ему устрою, рад не будет, пугать меня.

Бен горячился. Не знаю, что в нём вызвало такое ожесточение к Учителю, но я знал, какие могут быть последствия этого противостояния, и мне стало жаль моего мальчишку Бена. Я встал, подошёл к нему и, обняв за плечи, сказал:

— Мальчик мой, хочешь дам один совет? Послушайся его, и тогда всё будет хорошо.

Бен освободился от моих рук и с иронией в голосе процедил сквозь зубы:

— Все вы тут мудрые, все с советами. А я-то? Я!? Я что-то значу!? Или я только пустышка, которым можно помыкать? Я ничтожество, да? Перерождающийся дух, и со мной можно поступать как захочешь, я всё снесу, я ведь не совсем нормальный…

Бен задохнулся в порыве гнева и нервно стал ходить по комнате из угла в угол. Эта его выходка заставила меня задуматься, а когда я начал говорить, то хорошо обдумывал свои слова и их постановку в предложении, не забывая об интонации. Я видел, что с ним не всё в порядке, он был озлоблен и сильно взволнован. Поэтому я попытался его успокоить.

— Бен, — обратился я к нему, — пойми меня, я не хотел тебя обидеть. Я ведь не знаю, что произошло с тобой. Давай для начала выпьем чего-нибудь охлаждающего и спокойно поговорим. Расскажи мне всё то, что сочтёшь нужным или уместным, а я постараюсь тебе помочь.

Мои слова подействовали на Бена успокаивающе, он как-то сразу внутренне преобразился: глаза приобрели обычный оттенок, во взгляде появилось тепло, а на губах заиграла озорная улыбка. Теперь это был прежний мальчишка Бен, которого я знал давно. Он стал извиняться, что совсем забыл правила хозяина дома, что не предложил ничего в угощение, а лишь нагрубил.

— Не переживай так, Бен. Я не осуждаю тебя за это. Наоборот, хочу понять, что происходит и, если есть возможность, помочь тебе.

— Это правда, Ник? Ты правда поможешь мне?

— Конечно, помогу. Только ты объясни мне всё, расскажи.

— Ник, я совсем запутался…

Живой огонёк в его глазах потух, Бен даже не заметил, что опрокинул свой бокал с соком вишни. Он сидел какое-то время неподвижно, погрузившись в свои мысли и образы. Я терпеливо ждал, когда он заговорит сам.

— Знаешь, Ник, — заговорил Бен, глядя в одну точку, — самые светлые воспоминания за все эти годы, что я провёл здесь — это время, когда появился ты, когда мы путешествовали с тобой. Ты помнишь?

— Конечно, Бен, я ничего не забыл.

— А всё остальное — серо. А после разлуки с мамой совсем плохо стало. Я даже не знаю, правильно ли я поступил, ведь он всё же отец мне…

— Бен, ты из-за него оставил мать?

— Да, я его ненавижу. Кроме страха у меня к нему не было никаких чувств. А тут ещё мама, как говорится, подлила масла в огонь, сказав,