той же причине пошли мы не в лоб, а с небольшим отклонением в сторону. Чтобы держаться под прикрытием складок местности.

* * *

Пока мы, матерясь сквозь зубы, шли в атаку, на сопке все думали только о несгибаемости аркадонских легионов и о беспримерной храбрости Сета ван дер Тусса, решившегося на такой бескомпромиссный прорыв к линиям превосходящего нас по численности противника.

Налетевший с реки ветерок немного разогнал клубы густого дыма, и все выдохнули. Несколько центурий неуклонно двигались на врага. Им было видно то, чего не видел я. Наперерез нашему вектору атаки двинулось плотное построение ургской тяжёлой кавалерии на тауро. Столкновение в штыки с ними казалось неизбежным. Чем это грозило нам? Уничтожением.

Штабные следили за этим, затаив дыхание. Чужой героизм он такой… Всегда вызывает возвышенные чувства.

— Это самоубийство! — выпалил ван дер Киил.

Увы, поделать что-либо было уже поздно. Колонны легионеров повернуть можно, но только в случае, если хочешь усугубить разгром.

— Ван дер Кронк! — вскинул руку, не глядя, генерал.

Крылатый кавалерист шагнул вперед и, сняв шляпу, тихо произнёс:

— Я здесь, Витор…

— Узнай, кто эти храбрецы.

— Сию минуту.

— И, Аугуст…

— Да? — спокойно ответил старший офицер, уже застёгивая лётный комбинезон.

— Твои кавалеристы задержали парусник…

— Не далее как вчера, генерал.

— Вот ещё что…

* * *

Мы продвигались вперёд словно сквозь адское пекло. Дым от горящего Галала застилал небо, превращая и без того неяркий в этих местах древо-день в сумерки. Воздух был густым, едким — пропитанным смесью гари и пороховыми газами. Земля под ногами дрожала от разрывов артиллерийских снарядов, а уши закладывало от непрекращающегося рева.

Я шёл впереди одной из колонн, сжав зубы и чувствуя, как сердце бьётся в груди словно паровой молот. Рядом со мной шагал кто-то вроде моего кровного брата Кюнс — молчаливый, но надёжный боец. Его лицо было покрыто копотью, а глаза блестели в полумраке.

— Держитесь плотнее! — кричал я, оборачиваясь к легионерам. — Не отставать!

Броган стоял на одном из бронетранспортёров, его решительное лицо также было перепачкано. За броневиком, скрываясь от вражеского огня, двигались наши бойцы.

Внезапно рядом со мной раздался взрыв. Земля взметнулась, и меня отбросило в сторону. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли чёрные пятна.

— Командир! — услышал я приглушённый голос Леоны.

Она подбежала ко мне, помогая подняться. Её лицо было бледным, на щеке алела кровь.

— Ты цела? — прохрипел я, пытаясь восстановить равновесие.

— Да, царапина, — отмахнулась она.

Взглянув вокруг, я увидел, что Кюнс лежит на земле неподалёку. Его глаза были открыты, но взгляд пуст и смотрел в небо.

— Кюнс! — крикнул я, подбегая к нему.

Присев рядом, я почувствовал холодную волну отчаяния. Осколок снаряда пробил его кирасу прямо в сердце. Он уже не дышал. Мои рунные заклинания тут уже были бессильны.

Я скрипнул зубами и закрыл его веки. Сжал кулак до боли, ногти впились в ладонь.

Леона положила руку мне на плечо.

— Кир, — тихо пролепетала она. — Кир… Я…

— Мы должны двигаться дальше…

Встав, я, перекрикивая звон в ушах, отдал приказ:

— Не растягиваться! Вперёд!

— Офицер! — заорал мне Броган с громкостью идущего на взлёт истребителя. — Офицер!

— Неприятель! — пояснил он, указывая мне куда-то на разрыв в дымовой завесе.

Увы, я не видел со своего положения ничего, кроме дыма. Забравшись на броню, я посмотрел в ту сторону, куда он указывал.

Из дымовой завесы появились далёкие силуэты ургов. Они были ещё далеко, их силуэты едва видны сквозь туман гари. План неприятеля был прост — кавалерия на тауро шла наперерез нашему движению с целью ударить во фланг. Допустить этого было никак нельзя.

— Отступаем к холму! — прокричал я, указывая на ближайшую возвышенность. — Быстрее!

Легионеры начали отходить, прикрываясь огнём бронетранспортёров. Развёрнутые Зеесом паромобили отползали к высоте. И надо сказать, что на дигов сейчас была вся надежда.

Мы бежали изо всех сил, спотыкаясь о выжженную, развороченную снарядами и гусеницами тяжёлой техники землю. Сердце колотилось, в горле стоял вкус металла. Я чувствовал, как каждая мышца кричит от напряжения, но нельзя было останавливаться.

Добравшись до подножия холма, я оглянулся. Урги были уже близко, их крики звучали оглушительно. Но здесь у нас был шанс.

— Занять оборону! — скомандовал я. — Танки, бронетранспортёры чуть ниже! Пехота в каре по центру!

Все наши паромобили встали полукругом, стволы орудий и пулемётов были направлены вниз по склону. Легионеры выстроились в плотное каре, готовые встретить врага штыками и винтовочным огнём.

— Леона, где ты? — крикнул я, оглядываясь.

Но ответа не последовало. Сердце замерло.

Я увидел её в нескольких метрах ниже. Она лежала на земле, прижав руку к боку. Кровь пропитывала её форму.

— Нет! — выкрикнул я, присаживаясь на колено.

Её лицо было бледным, губы посинели.

— Держись, мы вытащим тебя, — сказал я, пытаясь осмотреть рану.

Увы, уже было слишком поздно для первой помощи. Да и для второй тоже. Во рту разлилась горечь, а её светлые волосы рассыпались по моим рукам.

Её глаза ещё несколько секунд смотрели на меня осмысленно, а потом потускнели, и рука обмякла. Я закрыл глаза, ощущая, как внутри всё сжимается от боли.

— Командир, вы нужны нам! — окликнул меня Броган. — Они идут!

204

Я поднялся на ноги, но Леону бросить не смог. Подхватив неожиданно лёгкое тело девушки на руки, прошёл вглубь строя, молча расступившихся передо мной легионеров. Она была в кирасе и шлеме, но вес не чувствовался. Пока я проходил внутрь и аккуратно укладывал своего ординарца на жёсткую землю — терзала скорбь. Злость и отчаяние переполнили меня, когда выходил, чтобы встать перед первой шеренгой.

— Стоим до конца, парни! Смерть — это не повод покинуть строй! — прокричал я, возвращаясь к легионерам. — Первая шеренга на колено!

Кавалерия уже неслась вверх по склону, набирая скорость, копыта их тауро сотрясали землю. Стрелы и пули свистели в воздухе.

— Танкам и бронетранспортёрам, огонь по готовности! — скомандовал я в ментальный чат. — Пехоте открыть беглый огонь!

Сам же я активировал Скрижаль, готовясь показать вообще всё, на что я был только способен.

Наши орудия запели громогласным нестройным хором, выплёскивая металл и огонь на атакующих. Пулемёты долбили, отбивая ритм. Взрывы разрывали ряды ургов,