Пока раскладываю твои портреты, думаю о том, что суд продолжается, ты сидишь на стуле, в наручниках, впереди тебя ждет тюрьма, никакого общения со мной. Ты не сможешь справиться с этой потерей. Потеря Люка изменила все, твои желания стали темнее, страшнее. Ты томилась, тебе недостаточно было только нас двоих, ты привела Джайдена, первого мальчика, когда не прошло и года после ухода Люка. Любовь – это смазка жизни, какой бы извращенной любовь ни была, и ты брала ее из наших отношений. Откуда ты будешь брать ее теперь? Ты можешь, конечно, убедить женщину из соседней камеры проглотить язык. Возможности найдутся всегда, говаривала ты, было бы желание позабавиться.

МК прерывает мои мысли.

– Надо же! Теперь, когда ты их положила рядом, все становится ясно!

– Что становится ясно? – спрашиваю я.

– Сюжет. Они как фрагменты одного пазла.

Потом она задает мне неожиданный вопрос:

– Скажи, теперь ты чувствуешь себя спокойней у Ньюмонтов?

Лицо на рисунках сильно изменено, черты искажены, глаза не такого цвета, как у тебя. Я уверена, что прототип узнать невозможно.

– Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.

Она трясет головой и говорит:

– Неважно. Я бы порекомендовала кроме этих двух рисунков вон тот, последний, а ты выбери еще два, лучше такие, на которых видна глубина светотени.

Кто-то здоровается, проходя мимо класса. МК отвечает – заходи, Джанет, это ты? Но дверь в коридор открывается и закрывается снова, приглашение МК не расслышали.

– Подожди одну минутку, – говорит она. – Мне нужно с ней переброситься парой слов.

В комнате становится пусто, не так уютно, после ее ухода. Я выбираю еще два рисунка, чтобы было пять, и оказываюсь возле ее стола, открываю ее ежедневник. Запись на самоклейке – «Заказать глину!». Почерк у нее нарядный, буквы в петельках и завитках. С любовью выписаны. У буквы «у» в слове «глину» хвостик длинный и обвивает остальные буквы, такое чернильное объятие. Из-под последней страницы ежедневника проступает кусочек плотного картона. Золотистый. Каллиграфическая надпись. Я достаю его. Приглашение на свадьбу, имена жениха и невесты мне ни о чем не говорят, да не имена меня интересуют, а конверт. На нем адрес, адрес МК. Я знаю, где эта улица, мы ходили по ней с Морган. Кладу на место конверт и открытку, слышу, как открывается дверь в конце коридора, и быстро возвращаюсь к своим рисункам.

– Прости за отлучку. Ты решила?

– Да, вот эти пять.

– Прекрасный выбор, с ними трудно конкурировать, это точно. Джанет сейчас напомнила мне, что в галерее Мьюз на Портобелло-роуд сейчас проходит потрясающая выставка рисунков углем. Жаль, сегодня последний день, мне кажется, тебе было бы интересно.

– Но еще можно успеть, правда? Сегодня вечером? Я спрошу разрешения у Майка, но он точно не будет возражать, если это от школы.

– Действительно, ты можешь сходить. Я не думаю, что нам стоит идти вместе.

– Да, конечно, простите. Это было бы замечательно, но вряд ли Майк разрешит мне идти одной.

Тревога за меня, немного даже чрезмерная после суда, побуждает Майка настаивать на том, чтобы я проводила все вечера дома, пока приговор не будет оглашен.

– Мне, правда, очень хотелось бы пойти, особенно после этой процедуры, которая была на прошлой неделе.

– Да, и как все прошло, кстати?

– Хорошо, все уже позади.

– Это радует. Ничего не обещаю, у меня уже есть планы на сегодняшний вечер, но попытаюсь заскочить туда около семи. Я и сама не прочь взглянуть одним глазком. Почему бы тебе не пойти туда с Майком, а если мы там встретимся, будет здорово.

– Хорошо, решено, я попрошу Майка. Вы будете там в семь?

– Постараюсь.

Майк предлагает пойти со мной в галерею, я говорю не надо, это совсем близко. Я опускаю упоминание о предстоящей встрече с МК, говорю только о том, что все участники сдали работы на конкурс. Он не сразу решается отпустить меня, но мне удается уговорить его, в этом деле я мастер. В конце концов, жизнь продолжается, говорю я. Он кивает. Все понимает.

Перед моим уходом он проверяет, взяла ли я телефон, говорит, что я славно выгляжу, даже повзрослела. Я надеюсь, что все сделала правильно и платье выбрала правильно. Я жду ее у входа в галерею, потому что мне хочется войти вместе с ней. Мимо проходят люди, я пришла немного с запасом, поэтому, когда наступает десять минут восьмого, получается, что я стою уже двадцать минут, под собой не чую ног, кутаюсь в свое школьное пальто. Касаюсь телефона, но от него сейчас никакого прока, ведь я не знаю ее номера, а она моего.

Уже двадцать минут восьмого, я пытаюсь сохранять спокойствие, убеждаю себя, что она просто немного задерживается, сейчас придет, окутает меня атмосферой своего художественного беспорядка, и все сразу станет хорошо. Строгий режим и дисциплина – вот путь к успеху, любила ты повторять, но сейчас я не хочу думать о тебе.

– МК совсем другая, не такая, как ты.

– Что, простите? – обращаются ко мне.

Я осознаю, что говорила вслух, когда мимо проходили три женщины, они вышли из галереи. Бормочу слова извинения, что-то насчет того, что учу роль для спектакля. Они улыбаются, вспоминают свои далекие школьные деньки, счастливые деньки, судя по их улыбкам. А может, время стирает плохие воспоминания, когда-нибудь сотрет и мои, я очень надеюсь.

Смотрю на свой телефон, двадцать пять минут восьмого. Она не придет, теперь мне ясно. Вернувшись домой, я сразу отправляюсь в свою комнату и прижимаю подушку к груди. Мне не хватает подушки из кабинета Майка, синей, такой мягкой.

Ты шепчешь мне, напоминаешь, что моя мама ты, а МК поступила нехорошо. Я натягиваю одеяло на голову, но твои слова проникают сквозь него, и некоторое время спустя я уже прислушиваюсь к тому, что ты говоришь, и соглашаюсь с тобой. Ты права, я это знаю, МК поступила очень нехорошо.

И потом эти слова, в твоем голосе возбуждение:

ТЫ МОЯ ДОЧЬ, ЭННИ. КАК ТЫ ДОЛЖНА ПОСТУПИТЬ?

СКАЖИ, КАК?

Приговор выносят в среду, почти через неделю после моего выступления в суде. По дороге из школы я, как обычно, проверяю свой телефон, за последние полчаса три пропущенных звонка от Майка. Захожу на страницу новостей ВВС, там твой портрет. И слово: осуждена.

Виновна.

Виновна.

Все двенадцать присяжных признали тебя виновной.

Во всех девяти убийствах. Судья утвердил приговор немедленно. Пожизненное, без права досрочного освобождения. Майк поджидает меня у входной двери, распахивает ее, едва я подхожу. Я кивком показываю, что уже посмотрела новости. Он говорит – проходи, тсс, все в порядке.

Я думала, что обрадуюсь, почувствую освобождение. Что после того, как суд закончится, я смогу оставить в прошлом то, что совершила с Дэниелом. Я совершила то, что совершила, чтобы спасти его, потому что считала это хорошим поступком, но мне до сих пор от этого плохо. Это делает меня такой же, как ты.