class="p1">Я не знаю, какой женщиной нужно быть, чтобы опрокинуть эту тушу. Каким человеком нужно быть в принципе.

— Малую разбудишь, — предупреждает Грей, даже не пытаясь разлепить нашу связку. — Прикинь, что она подумает, когда увидит свою любимую старшую сестренку с раздвинутыми ногами подо мной? Не очень похоже, что мы тут куличики лепим.

Я мысленно громко стону и желаю ему провалиться.

Но Грей какой-то заговоренный — на него вообще ничего не действует.

Его глаз я не вижу, но чувствую, что сейчас взгляд Влад сместился в моего лица чуть ниже, по шее и дальше. Сколько раз нужно проклясть себя за то, что я так опрометчиво легла спать без лифчика? Обычно дома я ношу самые простые топы, которые ничего нигде не пережимают, но я совершенно забыла о них, когда делала заказ.

— Замерзла, Ань? — голос Грея становится тише и каким-то… мурлыкающим.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, из чего он сделал этот нетривиальный вывод. Я буквально чувствую, как ткань футболки некомфортно трется об затвердевшие соски. Да, у него прохладно в доме, но с моей стороны было бы ужасным самообманом думать, что дело только в этом.

Из всех мужчин, с которыми мне приходилось иметь дело, Грей — последний, кого я могла бы представить в более… интимной обстановке, потому что он грубый, бессовестный и ведет себя так, будто не привык слышать от женщин «нет». Хотя, я вполне могу допустить, что это может оказаться правдой. А его постоянные острые шутки в адрес моей невинности красноречиво намекают, что нежным и терпеливым в постели он быть точно не может. В общем, нет ни единой логической причины, почему мое тело должно хоть как-то на него реагировать.

Но я реагирую.

— Если ты немедленно меня не отпустишь, я тебя двину.

И быстро, пока не передумала и не офигела от собственной смелости, сгибаю ногу, упираясь коленом ему в пах. Но то, что еще секунду назад казалось хорошей идеей, мгновенно превращается в фиаско. Потому что мое колено упирается прямо в его твердый член. Он как будто из камня. И даже то ограниченное пространство, которое я могу чувствовать через одежду, ощущается так, что я, кажется, вот-вот сгорю от стыда.

— Грей, блин… — Стараюсь говорить сквозь зубы, чтобы не дай бог не заорать от какофонии самых разных чувств и желаний. — Ты возбудился что ли?

Элайджа, мой второй парень, так этого смущался, что иногда клал подушку на колени. Почему это не работает с Греем? Мы же почти не знакомы, такие вещи разве не должны быть слишком личными и интимными?!

— Я просто пиздец как возбудился, Нимфетаминка, — говорит он так, будто это повод для гордости.

— А как же моя ужасная безобразная девственность? — Я должна огрызаться — это, кажется, единственный способ не расплавиться от стыда и не забыть. И что рядом — буквально на расстоянии вытянутой руки — тринадцатилетний ребенок, которому просто нельзя застукать нас в таком виде. — Будешь лишать меня невинности в костюме химзащиты, чтобы вдруг не заразиться флюидами невинности?

Грей резко подается назад, но вместо того, чтобы выпустить меня из клетки рук, наоборот — тянет на себя, заставляет усесться на его колени, и мы вдруг оказываемся прижаты друг к другу теми самыми местами. Теперь я чувствую его возбуждение настолько четко, что мысленно могу даже представить размер.

И почему-то эта мысль одновременно заставляет меня и страшно паниковать, и странно волноваться. Наверное, Грей не так уж не прав в своей философии о том, что с девственницами слишком много возни по отношению к выхлопу. Или как он там говорил? Если бы на моем месте была опытная раскованная девушка — его ночь точно не была бы скучной. В конце концов, нет ни единой причины, почему бы женщине, любой, хотелось отказать ему — не только в сексе, но и вообще в чем угодно.

— Я не собираюсь лишать тебя невинности, маленькая пошлячка. — Теперь лицо Влада напротив моего, мои глаза привыкли различать полутона в темноте и я хорошо вижу кривую саркастическую ухмылку на его лице. — Помнишь, что я говорил утром, насчет своей посильной помощи?

Я почему-то так сконцентрирована на том, что его член буквально упирается мне в бедро, что нужно время, чтобы сконцентрироваться на голосе грея и понять, что он вообще говорит.

— Меня не нужно укладывать в постель — я вполне могу сама туда добраться.

Пытаюсь отодвинуться, но он держит меня за талию и в ответ на любую попытку увеличить расстояние между нами, надавливает на поясницу, вынуждая прогибаться к нему навстречу. Его пальцы безошибочно определяют, куда и сколько силы нужно приложить, чтобы мое тело стало послушным в его руках. Хотя, странно было бы, если бы этот тип, с его телосложением, внешностью и деньгами, не имел… достаточно практики в оттачивании постельных навыков.

Я мысленно проклинаю себя уже за то, что просто думаю об этом.

Пробую вырваться еще раз, но снова безрезультатно. Вместо этого Влад смещает ладони мне на бедра, подхватывает — и легко, как заряженная пружина, распрямляется в полный рост. Даже не предупреждает, что собирается провернуть такой кульбит, и я, боясь опрокинуться назад, в панике обнимаю его за шею.

— Эй, Нимфетаминка, — теперь его губы шепчут мне на ухо, — ты собралась придушить меня в отместку за насмешки над твоей невинностью?

— Поставь. Меня. На. Землю, — говорю по слогам рваным, каким-то слишком севшим голосом.

— Как раз разрабатываю план посадки. Держись крепче.

Он выходит из гостиной, поднимается по лестнице бодрым темпом, как будто мои шестьдесят килограмм для него — не тяжелее веса бензиновой зажигалки в кармане.

Поворачивает в длинный коридор.

Здесь темнее, чем внизу, и температура еще на пару градусов ниже. У меня ведь поэтому мурашки по коже и Грей тут совсем не при чем? И его теплые ладони у меня на бедрах, и длинные пальцы, впивающиеся в кожу тоже не имеют к этому никакого отношения?

— Влад, отпусти меня. — Теперь, когда рядом нет Марины, я могу повысить голос, но из моего горла вырывается только странная смесь паники и дрожи. — Я поняла, что после девяти мне нельзя выходить из комнаты.

Он молча доходит до моей комнаты — она тут единственная, дверь в которую открыта.

Заносит внутрь.

Я мысленно уговариваю себя продержаться еще немного, держать рот на замке и не вестись ни на какие словесные провокации. Ему надоест и он просто уйдет.

— Нимфетаминка, ну-ка глаза на меня, — командует Грей.

«Ни-за-что!» — отвечает