Нагнувшись, я поцеловал ее в подбородок и расстегнул несколько верхних пуговиц блузки.

– О чем ты фантазируешь, когда думаешь, что за нами наблюдают?

Сара мешкала с ответом, теребя подол моей рубашки.

– Я представляю, как кто-нибудь видит твое лицо и то, как ты смотришь на меня.

– Да? – я присосался губами к ее шее. – Что еще?

– Представляю женщину, которая хочет быть с тобой. Она видит нас вместе. Видит, как ты хочешь меня.

Я тихо хмыкнул, спуская с ее плеч блузку и протягивая руку за спину, к застежке лифчика.

– Еще.

Когда я поцеловал Сару в шею, то ощутил губами, как она нервно сглотнула. Понизив голос, она призналась:

– Я представляю какого-то безликого человека, который видел, как плохо Энди обращался со мной. Представляю женщину, с которой его застали – как она смотрит на нас с тобой.

Вот оно.

– И?

– И его. Представляю, как он смотрит и видит, насколько я сейчас счастлива.

Тряхнув головой, Сара вцепилась в мою рубашку и подтащила меня ближе, словно я вырывался.

– Не думаю, что это навсегда, но я ненавижу себя за то, что все еще так зла.

Откинувшись назад, она взглянула на меня:

– Но с тобой мне так хорошо. Я чувствую себя желанной, и какая-то часть меня все еще хочет швырнуть ему это в лицо.

Я не смог сдержать ухмылку. Было бы просто круто, если бы этот ублюдок увидел, как я трахаю Сару до потери чувств. Ведь самая большая ошибка в его жизни – его измены – подарила мне лучшее, что было в моей.

– Я бы тоже хотел, чтобы он увидел выражение твоего лица, когда ты кончаешь. Потому что, готов поклясться, ему удавалось видеть это не слишком часто.

Сара рассмеялась и лизнула меня в шею.

– Нет.

И, проклятье, в первый раз в жизни мне захотелось принадлежать только одному человеку. Одной женщине.

Я отвел Сару к дивану, а затем опустился на колени у нее между ног.

Ее пальцы зарылись мне в волосы.

– Чего ты хочешь? Что я должна сделать? – прошептала она, глядя на меня сверху вниз, всегда готовая удовлетворить любые мои желания.

Чего я хочу?Я никак не мог подобрать правильный ответ, потому что меня внезапно поразила вся многозначность этого вопроса.

Хочу, чтобы ты была подо мной.

Надо мной.

Хочу, чтобы твой смех звенел у меня в ушах.

Чтобы твой голос звучал у моей груди.

Чтобы твоя влага была у меня на пальцах.

А твой вкус у меня на языке.

Хочу знать, что ты чувствуешь то же, что и я.

– Я просто хочу, чтобы сегодняшняя ночь тебе понравилась.

Наклонившись, я поцеловал ее между ног. Ее запах кружил голову, вкус был бесподобен, она была прекрасна до невозможности. Звуки, которые она издавала, тихие и просящие, предназначались, казалось, только для моих ушей. Ее пальцы гладили мои волосы, чуть царапая кожу, пока она полностью не отдалась течению и не закинула ногу выше, открывая мне лучший доступ. В ее движениях не было подчеркнутой сексуальности – нет, она делала все медленно, спокойно, непринужденно, с истинной чувственностью.

Сосредоточившись на том, чтобы доставить ей удовольствие, я представил, как она выглядит для наружного наблюдателя – с моими пальцами, хозяйничающими внутри нее, губами, напряженно ласкающими ее плоть, и спиной, изогнувшейся над диваном. Я уже так привык к ее маске, что это не шокировало и не отталкивало меня. Сара смотрела на меня сквозь прорези так, что казалось – мне только что вручили целый мир. Шелковистый черный парик оттенял ее лицо, делая кожу еще белее, а губы – еще ярче. Эти губы приоткрылись, умоляя меня двигаться быстрее, не переставать сосать, трахать пальцами сильнее. Когда она начала терять контроль, ее рука взметнулась вверх над грудью и шеей и сдернула маску с лица, обнажая последний участок кожи.

Ее огромные карие глаза смотрели на меня, губы все еще были распахнуты в тихой мольбе.

Кончая, она ни разу не отвела взгляд, ни разу даже мельком не покосилась на окно за моей спиной. Кто-то стоял по ту сторону стекла. Я это чувствовал. Но не думаю, что мы могли бы уединиться больше, даже если бы действительно очутились у меня в квартире. В мире не было никого, кроме Сары, прижавшейся к моему рту и вскрикнувшей в секунду оргазма.

Затем она вздохнула, взлохматила мои волосы и рассмеялась.

– Черт побери.

А может, если бы мы действительно встретились с этим придурком Энди, я бы не стал бить его самодовольную рожу. Может, я пожал бы ему руку в благодарность за то, что из-за него Сара переехала в Нью-Йорк и перестала быть женщиной, делающей то, чего от нее ожидают – превратившись в женщину, делающую, что ей хочется.

Я покрыл тело Сары поцелуями, снизу вверх, позволив ей слизать собственный вкус с моих губ, языка и подбородка. Сара подо мной была теплой и расслабленной – ее руки лениво обвились вокруг меня, а смех защекотал мою шею.

– По-моему, ничего лучше я никогда не испытывала, – шепнула она.

И я подумал, что готов провести остаток своей жизни, делая эту женщину счастливой.

Я знала, что нельзя встречаться с Максом каждый вечер, потому что тогда я не смогу думать ни о чем другом. Во время утренней пробежки я вспоминала наши приключения, в результате чего меня посетили самые дикие в моей жизни фантазии: прячась под столом Макса, я делаю ему минет, пока он говорит по телефону, или занимаюсь с ним сексом в лифте по дороге к его квартире. Было здорово наконец-то дать волю этим мечтам – и, кажется, я стала меньше волноваться о том, что это разрушает мою упорядоченную жизнь. А после того, что он сделал для меня в клубе, я начала понимать, что ради этого мужчины готова пройти по горящим углям.

Конечно же, я нервничала. Клуб поощрял самые темные стороны сексуальности, и его постоянные гости предавались подобным фантазиям, вероятно, дольше, чем я прожила на свете. Я не знала – возможно, существовали некие негласные правила, которым я должна была следовать. Не говорить слишком громко. Не скрещивать ног. Не пить коктейль слишком быстро. Мои родители на фоне этого мира казались настолько невинными! Их представление о бурно проведенной ночи ограничивалось походом на «Монологи вагины» и ужином в каком-нибудь модном азиатском ресторанчике в стиле фьюжн. Папа до сих пор считал, что суши – это для него немного слишком рискованно. И вот я, смело шествующая по тайному секс-клубу и в первую же ночь позволяющая Максу отлизать мне, вполне возможно, на глазах у всех посетителей.

В конечном счете я так и не узнала, подсматривал ли кто-нибудь за нами. Мы вышли через заднюю дверь, где нас встретил друг Макса, Джонни, и выпустил через служебный выход. Макс весь остаток ночи следил за мной так, словно опасался, что я сбегу или ударюсь в истерику. Но на самом деле меня трясло так сильно оттого, что все произошедшее казалось мне правильным. Макс, на коленях, между моих ног… я хотела ответить ему взаимностью, но он не позволил. Вместо этого он несколько минут целовал меня, а затем помог одеться и окинул таким многозначительным взглядом, что у меня по коже побежали мурашки. Игры в библиотеке – это одно дело, но по сравнению с тем, что мы делали прошлой ночью в клубе, они казались невинными шалостями. А затем, по дороге домой, когда рука Макса лежала у меня на колене, а губы скользили по шее, ушам, рту – и, наконец, когда его тело навалилось на меня, и он вошел в меня, и мы совершенно слетели с катушек на заднем сиденье, я поняла, насколько безумной стала моя жизнь.