Выслушав странные напутствия милорда, Лука с братом Пьетро переглянулись. Однако заговорил Лука о своем собственном деле.

– Оттоман сказал, что на Риальто есть человек, который мог бы найти моего отца, – робко произнес он. – Когда мы окажемся в Венеции, мне надо с ним встретиться. Я буду этим заниматься одновременно с поисками золота. Обещаю не пренебрегать своими обязанностями, но мне необходимо с ним переговорить.

– А разве твой отец не умер? – небрежно бросил магистр.

– Он пропал, – поправил его Лука, как всегда поправлял всех. – Но у лорда-язычника был галерный раб, который вспомнил, что видел моего отца на корабле, которым командовал человек по имени Байид.

– Он солгал.

– Возможно. Но мне надо это проверить.

– Ладно! Думаю, ты сможешь выкупить его при помощи таинственного золота, – проговорил магистр, усмехаясь из-под клобука. – Полагаю, тебе удастся потрудиться во славу Божью с выгодой для церкви.

– Нам понадобятся деньги, – заметил брат Пьетро. – Такой маскарад будет немало стоить.

– Не тревожься. Его Святейшество доволен вашей работой. Он приказал мне позаботиться о том, чтобы у вас были средства для расследования. Я жду вас обоих завтра, сразу после заутрени. Потом я уеду. А теперь я хочу побеседовать с братом Лукой, – сказал магистр и сделал паузу. – Наедине, – добавил он.

Брат Пьетро поклонился и покинул обеденный зал.

* * *

Пьетро распахнул дверь и едва не налетел на Ишрак и Фрейзе, застывших в коридоре. Ишрак с подносом в руках, откровенно подслушивала, притворяясь, что собирается отнести посуду на кухню. Фрейзе, судя по всему, ее прикрывал.

– Я могу быть полезен? – осведомился брат Пьетро с нескрываемым сарказмом. – Кому-то из вас?

– Спасибо, – отозвалась Ишрак, даже не покраснев, что ее поймали за подслушиванием. – Ты очень добр.

И она вручила ему тяжелый поднос.

– А мы надеялись узнать – куда мы теперь отправимся? – спросил Фрейзе.

– Сами знаете куда, – раздраженно ответил брат Пьетро, приняв груз от Ишрак и поворачивая в сторону кухни. – Уж вы-то точно должны быть в курсе, что нам надо ехать в Венецию. И милорд сказал, что дамы могут присоединиться к нам и тоже играть свою роль. Мы должны представляться богатой купеческой семьей, правда, вам обоим придется нам прислуживать. – Брат Пьетро помолчал, смерив их недовольным взглядом. – Поэтому вы должны работать не покладая рук. Возможно, уносить грязную посуду на кухню. Надеюсь, это вас не затруднит.

Он с грохотом водрузил поднос на стол и, проигнорировав Фрейзе и Ишрак, поднялся по ступеням в чердачную спальню, где ночевал с Лукой и другими постояльцами.

Ишрак и Фрейзе остались в одиночестве.

– Прогуляемся? – предложил Фрейзе, указывая на распахнутую входную дверь.

Ишрак посмотрела на вечернее небо, которое виднелось в дверном проеме, и кивнула, а Фрейзе непривычно-заботливым жестом подставил ей локоть для опоры. Она улыбнулась и пошла с ним рука об руку. Теперь они напоминали помолвленную парочку. Ишрак молчала. Ей нравились его прикосновение и близость, тепло, исходящее от руки, и мягкая забота. Ей было уютно вместе с ним, и она чувствовала умиротворение.

– Дело вот в чем, – признался Фрейзе. – Я слышал вас обоих – тебя и того важного оттомана, и сейчас я беспокоюсь, что он говорил с тобой ласково, а ты ему охотно отвечала. Оттоман общался с тобой на незнакомом языке – возможно, на арабском, а ты что-то ему говорила. А потом, когда я тебя об этом спросил, ты заявила, что ничегошеньки не поняла из его речей. Мне не хотелось бы называть молодую даму врунишкой, но ты же понимаешь, что мне неспокойно.

Ишрак покосилась на Фрейзе.

– Мне хотелось бы знать, о чем вы беседовали между собой, – добавил Фрейзе. – А еще – почему ты мне тогда солгала.

Они прошли шагов пять и наконец она спросила:

– Ты мне не доверяешь?

Фрейзе замотал головой.

– Послушай меня! Я сказал только, что слышал, как оттоман обратился к тебе на чужом языке – а ты отвечала ему на том же языке. Вот и все, Ишрак. – Он помялся. – У кого угодно появятся вопросы. Давай говорить о вопросах, а не о доверии.

Она остановилась и отпустила его руку.

– Ты привел меня сюда, чтобы допрашивать? – возмутилась она.

– Милая моя, я должен знать. И, пожалуйста, не надо волноваться. Оттоман – враг милорда и моего господина Луки. Ты ведь сама его видела. Милорд сказал, что он – его самый заклятый враг. Вот почему я интересуюсь. Я поклялся в верности и любви господину Луке, а он принес клятву милорду в синем клобуке, поэтому я, конечно же, не просто сгораю от любопытства. Ответь мне, о чем вы вели разговор.

– Ты мне не доверяешь, – повторила она жестко. – А ведь мы столько пережили!

– Ласточка, – пробормотал Фрейзе виновато, – частенько я – само доверие, спроси, кого хочешь! Я прямо-таки огромный ком доверия. Но здесь и сейчас я полон сомнений. Меня швыряла громадная волна, я едва не утонул, а теперь меня тревожат новые обстоятельства. – Фрейзе поднял свою широкую ладонь, чтобы продемонстрировать причины своих опасений, и продолжил, загибая пальцы: – Во-первых, я не верю вельможе-оттоману. Он показался мне в высшей степени внушительным и блестящим юношей, а я питаю трусливое отвращение к подобным людям, поскольку сам я человек скромный и обыкновенный, если не считать (напомню) минут истинного героизма. Во-вторых, я не доверяю милорду, лица которого я никогда не видел. Однако брат Пьетро, похоже, до смерти боится своего господина, что наводит меня на всяческие мысли. К самому же милорду прислушивается папа римский, что делает его важной персоной, а я питаю отвращение к важным персонам: ведь я жалкий слуга, если не считать нескольких моментов величия. Милорд появляется неожиданно, а белье и сапоги у него невероятно хорошие. Вот уж странно видеть церковника в белье аристократа! Что дальше?.. В-третьих, я не доверяю твоей госпоже. Она – ветреная и легко возбудимая, кроме того, она женщина, а следовательно, склонна ошибаться и заблуждаться. Кстати, сегодня она похожа на попавшую в клетку волчицу. Не знаю, заметила ли ты, но она и тебя старается избегать! И четвертое: я и себе-то почти не доверяю с этими потопами, пригожим язычником, чудесами, мрачными девицами, богато одетыми монахами и столькими вещами, в которых я разбираюсь не лучше моего Руфино… а если честно – даже хуже! Поэтому умоляю тебя, не обижайся на меня, милая! У меня и так полно поводов для огорчений. А ты в моем списке страхов и тревог стоишь только на пятом месте. Дражайшая, по-моему, опасности теперь повсюду! Однако сперва я буду сомневаться во всех остальных, прежде чем позволю себе усомниться в тебе, – витиевато закончил Фрейзе.

Но Ишрак не отвлек перечень Фрейзе (на что он очень надеялся). Она молча развернулась и с каменным лицом прошествовала обратно к постоялому двору. Посмотрев ей вслед, Фрейзе подумал, что никогда прежде не видел, чтобы женщина двигалась, как раздраженная кошка.