– Нормально. Все слегка растеряны, количество разбитых носов увеличилось вдвое. Теперь, когда нельзя решить проблемы магией, в ход пошли примитивные драки. Вдруг оказалось, что магия – это не только «вау-бдыщ-красиво‑возьми меня, сильнейший темный маг, я вся твоя». Но и куча менее пафосных, но более принципиальных вещей. Девушки-воздушники явились на завтрак все как одна с мокрыми волосами, а темные – вот кошмар-то! – стали сильно меньше выпендриваться.

Одри откровенно веселилась, рассказывая о хаосе, царящем в школе. Оказалось, магией пользовались на каждом углу. Кто-то даже в туалете запирался исключительно при помощи дара, а кто-то мухлевал с рейтингом и теперь был вынужден изображать паиньку, дабы не вылететь из школы. Правда, у меня сложилось впечатление, что за всеми событиями о рейтинге мало кто вспоминал. Меня, по крайней мере, ни разу за последние дни не наградили и не наказали.

– А как здесь найти какую-нибудь газету? – спросила я.

– Какую газету?

– Из столицы. Ну или ближайшего города. Что-нибудь новостное, о событиях в мире. Штормхолд ведь большой, много всего происходит. Я не видела здесь газет.

– Школа частная, сюда мало кто попадает случайно. – Одри пожала плечами, но мне показалось, как-то неуверенно. – Не интересуюсь новостями, извини. Ого, это Шторм?!

Она приникла к окну, и я, услышав фамилию Ингрид, последовала ее примеру, запоздало сообразив, что ничего интересного в наблюдении за бывшей подругой из окна лазарета, в общем-то, нет. Но как же я ошибалась!

Ингрид понуро брела по дорожке к воротам, еле волоча здоровую сумку.

– Она уезжает? Сама?! Почему?!

– Отчислена, – ответила задумчиво Одри.

– За что?

– Может, за воровство?

– Я ведь никому не говорила.

– А то директор дурачок и думает, что вы с Даркхолдом поскандалили просто потому, что влюбились.

– Никто ни в кого не влюбился!

Я снова посмотрела в окно, где Ингрид неловкими движениями пыталась отпереть ворота. Никто не спешил ей помочь, Олбран больше не управлял школой, а всем остальным было плевать. Наверняка они точно так же смотрели на нее из окон. Кто-то боялся, что может оказаться на месте Ингрид, а кто-то радовался – просто потому что появилось что обсудить за ужином.

– Как она доберется до города?

– Понятия не имею. Может, чему-то в этом замке она все же научилась?

– Хочется верить, ей есть где и на что жить.

Уйти почти в конце обучения, без диплома, с позорным клеймом в личном деле? Нет, это слишком. Ингрид заигралась, но она ревновала. Я много думала об этом и все никак не могла найти в себе нужные эмоции, чтобы воткнуть кому-то в спину нож, но вдруг ее чувства к Дарку были настолько сильными, что разум отключился?

Я бы дала ей доучиться. Наверное, Одри права, я слишком бесхребетная.

Когда Ингрид уже отчаялась справиться с замком на воротах, мы увидели еще одну фигуру, быстро направляющуюся по дорожке. Парень выскочил как был, в рубашке, и наверняка мгновенно продрог: на школу снова опустился холодный влажный туман, перемежавшийся дождем.

– Это кто? Не могу рассмотреть.

– Кажется, Морис.

Одри рассмотрела? Или догадалась?

Они о чем-то говорили. Долго, почти пять минут, и я пожалела, что не могу слышать, о чем. Хоть и вновь устыдилась. Сплетни оказались затягивающим делом. Усилием воли я заставила себя сесть обратно на стул и взяла чашку. Жаль, чай остыл.

– А можно вопрос? Ты сказала, что знаешь Дарка с детства. Какие у вас были отношения?

– Обычные, – пожала плечами Одри. – Общались. Что ты хочешь услышать? Что у нас была первая подростковая любовь? Скажи, я похожа на девушку, которая может понравиться Даркхолду ван дер Гриму?

– Я не знаю, какие девушки ему нравятся.

– Знаешь. И я – не в их числе. Рассказывать тебе о детстве Дарка не буду, я уже говорила. Ты уедешь, начнешь свою свободную безбедную жизнь, а мне от него далеко уехать не получится, и знаешь, жить рядом с разозленным и обиженным демоном – такое себе развлечение.

– Почему не получится? – насторожилась я.

Ритуалы демонов вроде бы связывают хозяина и жертву. Не уверена, что знаю, как именно. Но слышала нечто подобное на одной из лекций про Бавигор. Или это было в учебнике?

– Потому что разрывать общение с людьми, которых ты знаешь с детства, из-за очередной девицы избалованного прынца как-то странно. Но я тебе помогу советом. Хватит уже складывать бровки домиком, кусать пухлые губки и заламывать руки. Будь… не знаю… наглее, увереннее. Свет – это прекрасно, но иногда надо уметь демонстрировать темную сторону.

– Не уверена, что у меня вообще есть какие-либо стороны, – устало пробормотала я.

Одри смотрела с вызовом, явно ожидая пояснений. И я задумалась, как бы так сформулировать мой главный вопрос к этой жизни.

– Понимаешь, вот Ингрид – у нее есть индивидуальность. Она яркая, иногда бесцеремонная, красивая и дерзкая. Она делает что хочет: мечтает о театре, нарушает правила, спит с парнями…

– Выпадает из школы с голой жопой на мороз… то есть в туман, за мелкую подлость…

– Я не говорю, что Ингрид – образцовая адептка. Но у нее есть индивидуальность. Есть Дарк. Он весь такой плохой парень, мрачный и загадочный, с непростым прошлым. Избалован и самоуверен, берет то, что хочет, и ждет, когда весь мир падет к его ногам. Есть ты…

Одри фыркнула и демонстративно сложила руки на груди.

– Так-так, любопытно послушать.

– Ты независимая, острая на язык, не нуждаешься в чьем-то одобрении и вообще одиночка. Но и у тебя есть человеческие эмоции, просто ты не любишь показывать их. Чтобы узнать тебя, нужно, чтобы ты доверяла, а кому доверять, решаешь только ты сама.

– Допустим. И?

– А я? У меня есть какая-то индивидуальность? Девушка, которая хочет со всеми дружить? Девушка, издевки над которой входят в школьную программу? Добрая девушка? Та самая бездарность, жизнь которой не изменилась после того, как директор забрал магию?

Разве что «девушка, в присутствии которой темная магия сходит с ума», но эту мысль я решила оставить при себе.

– Я никакая. Совершенно. Не светлая нежность и наивность, не темная оторва, не яркая стихийница. Серая унылая бездарность, которую невозможно толком описать. Как будто там, наверху, перед тем как отправить меня сюда, кто-то божественный забыл наделить меня чертами характера! И выдал одну особенность: терпеть до последнего, а как рванет, творить дичь! Резать чужие хвосты, бегать по подвалам, нести чушь и терять баллы рейтинга.

– А тебе бы какой хотелось быть?

– Не знаю, – призналась я.

Не такой, как сейчас, это точно. Смелее? Умнее? Сильнее? Наглее, как сказала Одри? Как вообще можно понять, кем ты хочешь стать, если за восемнадцать лет стал никем?