Когда я вышла из кухни, неся поднос с кофе, леди Хардкасл находилась у себя в кабинете. Ее дверь была открыта, и я окликнула ее.

– В маленькой гостиной есть кофе и кекс, если вы захотите сделать перерыв, – сказала я. – Или скоро будут. – Я подняла поднос, показывая ей его.

– Отлично, – отозвалась она. – Дай мне несколько минут, чтобы закончить это письмо, и я к тебе приду.

Я накрыла стол и только что налила себе чашку кофе, когда в маленькую гостиную притащилась она.

– Красота, – сказала она. – Это мне? Спасибо.

Я протянула ей полную чашку, а себе налила кофе во вторую.

– Что вы делали сегодня утром? – спросила я, отрезав от фруктового кекса два куска.

– Ты хочешь сказать: кроме хандры по поводу отсутствия подвижек в нашем деле? Так, отвечала на письма, – ответила она. – Если вовремя не разгребешь поток корреспонденции, он… погребет… тебя под собой.

– Эта мысль казалась вам куда более остроумной, пока она еще была в вашей голове, не так ли?

– В общем-то да. Боюсь, мои языковые способности пали жертвой моих тяжких трудов.

– Ну, и как поживают удаленные окраины империи?

– Они вовсе не такие удаленные, как ты, видимо, хочешь полагать, – возразила она. – Собственно, речь, можно сказать, идет о местных новостях. Я получила послание из Норвича от Бетти Лефтвич, которая продолжает мучиться от подагры и беспокоится из-за увеличения количества скворцов, свивших гнезда под свесом крыши ее дома. Еще мне написал полковник Сойер – ты можешь помнить его по тому ажиотажу в русском посольстве. Он спрашивает, не могу ли я порекомендовать ему приличного ружейного мастера в Ливерпуле. Похоже, того малого, услугами которого он пользовался раньше, арестовали. А Гарри просит сообщить адрес Барти и – или Скинза. Похоже, они с Лавинией устраивают вечеринку и хотят, чтобы у них играла более веселая и живая музыка, чем та, которую может дать обычный струнный квартет.

– А нас он пригласил? – спросила я.

– Вообще-то да. Это будет в начале апреля. Хочешь поехать?

– В моем лучшем наряде, с музыкой в стиле рэгтайм, бесплатной выпивкой и без мытья посуды? Да о чем тут спрашивать?

– Тогда я дам ему знать. Кстати, чем ты сейчас занимаешься?

– Да так, то одним, то другим.

– Женщина, окутанная тайной, да?

– Вот-вот – тайны, перипетии. Но в основном шитье.

– И ответы на телефонные звонки, – добавила она, жуя кекс, когда в холле зазвонил телефон.

В полном соответствии с моими обязанностями служанки я пошла в холл и ответила на звонок. И несколько минут спустя вернулась с сообщением.

– Это была Дина Коудл. Она просит нас оказать ей любезность, встретившись с ней в пабе «Свинья и осел» на Мидленд-роуд в самое ближайшее время.

– А она сказала, зачем?

– Нет, не сказала. Она была окутана тайной.

– Да, в последнее время ореол тайны окутывает всех подряд. Если мы хотим узнать больше, нам нужно ехать в этот паб. А она объяснила, как туда ехать?

– Да, ясно и точно, – ответила я. – Мы можем добраться туда менее чем за час.

* * *

Паб находился рядом со зданием газеты, и найти его оказалось легко, как и говорила Дина Коудл. Он был набит битком, несмотря на то, что был понедельник и середина дня, так что нам пришлось какое-то время вертеть головами, оглядываясь по сторонам, прежде чем мы наконец заметили, что за угловым столиком сидит мисс Коудл и машет нам рукой. Я помахала в ответ, но она уже отвлеклась, дабы в самой резкой форме защитить свой стол и стоящие за ним ценнейшие свободные стулья от посягательства со стороны мужчины в квадратной шапке печатника.

– Доброе утро, дамы, – поздоровалась она, когда мы пробились к ней сквозь толпу. – Извините за давку – я и забыла, как людно здесь бывает в пересменок.

– Да, здесь весьма оживленно, – согласилась леди Хардкасл. – Это все сотрудники вашей газеты, не так ли?

– Да, печатники пришли сюда после своей смены, почистив типографские машины, чтобы поздно вечером начать печатать завтрашний тираж. И едят и пьют, прежде чем пойти домой. Сейчас сюда в любую минуту придут еще и наборщики, которым надо поесть и выпить, дабы подкрепить силы перед дневными трудами. Что до журналистов… я готова поклясться, что кое-кто из них тут просто-напросто живет. Вы не против, если я угощу вас обедом? Никаких яств тут нет, просто пироги с мясом и по пинте пива, но это хорошая и сытная еда.

– Это было бы чудесно, – ответила леди Хардкасл. – Спасибо.

– Закажите и мне тоже, – добавила я.

– Пожелайте мне удачи, – сказала мисс Коудл. – И защищайте мой стул не на жизнь, а на смерть. Чтобы занять этот стол, мне пришлось пойти на убийство.

И она исчезла в толпе.

Мы сели таким образом, что свободный стул оказался между нами и около стены. Этим мы заработали несколько неприязненных взглядов, которыми нас одаривали мужчины, несущие полные тарелки и кружки, но все они обошли нас стороной и отправились на поиски незанятых мест у других столов. Мисс Коудл вернулась несколько минут спустя, и мы отодвинулись, чтобы она заняла свой стул.

– Я упросила бармена принести нам еду и напитки прямо сюда, – сообщила она. – Скоро пиво и пироги будут у нас.

– Будет интересно понаблюдать за вами в вашей естественной среде обитания, – заметила я.

– Для меня «Свинья и осел» – это не естественная среда. Мне больше подходит выражение «чаепитие в «Ритце». Вернее, подходило бы, водись у меня деньги, сейчас меня куда чаще можно найти в кофейне Крейна. Но я подумала, что вам может понравиться пребывание в атмосфере газетной жизни, кипящей в настоящем газетном пабе.

– Значит, это и впрямь естественное обиталище вашей газетной братии? Несмотря на названия сельскохозяйственных животных?

– Да, более чем, – подтвердила мисс Коудл. – Кстати, свинья и ослик, намалеванные на здешней вывеске, дают неверное представление о том, откуда взялось название этого паба. А дело в том, что в стародавние времена наборщики смотрели на печатников свысока и называли их не иначе, как «свиньи». А печатники, оскорбленные таким поношением, именовали наборщиков «ослами». И вот в «Свинье и осле» они сходятся вместе и, забыв о своих былых распрях, пьют пиво, как лучшие друзья, и жалуются на журналистов.

– Какая прелесть, – сказала леди Хардкасл. – А «Пес и утка» у нас в Литтлтон-Коттереле названа в честь собак. И уток.

– А вот и нет, – ввернула я. – У этого названия тоже интересные корни. Во времена короля Иоанна Безземельного[45] «псами» именовали сборщиков налогов, а уклонение от них было известно под названием «голову в воду», как утка. Так что на самом деле наш деревенский паб прославляет долгую историю ухода жителей западных графств Англии от уплаты налогов.