— Потому что мы с Пристани! — гордо выпятил грудь Ёрш. — А они в Орловке только и горазды, что на вокзале чемоданы у ротозеев тырить да баб своих под приезжих подкладывать. Срамота!

Я начал возиться с замком и спросил:

— И что же — под этим Доляном вообще никого с Пристани нет?

— В том-то и дело! — вздохнул Вьюн. — В школе вообще босяков раз-два и обчёлся.

— Нас на весь приют только двое было! — поддакнул его приятель. — Ничего, отмашемся! Есть варианты на волю маляву заслать — если краями разойтись не получится, старшие с орловскими перетрут. Наши-то авторитетней будут!

Я кивнул. Чего не отнять, того не отнять — авторитетней. Только захотят ли вписаться, вот в чём вопрос.

— Короче, если кого в школьной форме без нашивок увидите — это босяк, — пояснил Ёрш. — Мы тоже спорем, но не так сразу. А то решат, будто прогнулись!

Короткий коридор привёл нас в раздевалку, там мы оставили куртки и прошли в помывочное отделение. Разожгли лампы, оглядели просторный зал с рядами деревянных топчанов и немного даже пригорюнились.

— До утра провозимся, — решил Дарьян.

— До утра нельзя, нам к девчонкам! — заявил Ёрш и оттянул от горла ворот. — Уф-ф! Жарко тут! Упреем!

И в самом деле — купальни выстыть ещё не успели, воздух был тёплым и влажным. Пришлось избавляться и от рубах.

— Ничего так тебя располосовали, боярин! — присвистнул Вьюн, заметив три рубца на моей спине. — Это как так?

— Ерунда! — отмахнулся я, подобрал ключ и отпер следующую дверь.

За той обнаружилось помещение поменьше — уже с мраморными лежаками вдоль стен и огромной заглублённой ванной в дальнем углу. Пара саженей в ширину и пяток в длину в ней были совершенно точно. В малом зале оказалось жарко, а ещё — чисто.

— Нашим легче, — проворчал Ёрш.

— Давайте сюда! — позвал нас Вьюн. — Здесь вёдра и швабры!

Я оглядел каменный пол с решётками сливных отверстий и опрокинул одно из вёдер, а затем отторжением смёл разлившуюся воду к стене, разом очистив немалую часть помещения.

Босякам идея пришлась по душе, но возник вопрос, что делать с топчанами.

— Один нагревает, другой гонит пар! — предложил Дарьян. — Только не перестарайтесь!

— Да дерево мокрое! Не загорится! — отмахнулся Ёрш. — Вьюн, давай на счёт три!

И дело пошло. Вымыли пол и ошпарили топчаны, а грязную воду согнали в сливы. Даже не особо вымотались, только вспотели. Босяки наскоро сполоснулись и убежали, мы же с Дарьяном избавились от исподнего и ушли в малый зал, где разожгли светильники и расселись на мраморных лежаках. Так уж жарко там не было, но кожа моментально покрылась мелкими бисеринками пота.

— Ну прямо термы! — восхитился мой сосед по бурсе. — Красота!

Я пропустил незнакомое словечко мимо ушей и усмехнулся.

— Поди, учеников сюда не пускают!

Дарьян искоса глянул на меня и скривил уголок рта.

— Если благородных — почему нет?

— Не, тут больше талант и тугая мошна ценятся. Сам же слышал: босяк в личные ученики пробился! Босяк!

— Но босяков здесь мало, а значит, их в школу не очень-то и берут! — парировал Дарьян. — Хотя… — Он смахнул со лба пот. — Слышал я, что самую бедноту монастыри и церковники выгребают ещё до того, как точно станет ясно, пробудится в них дар или нет. Ну а что? Им и бесталанные послушники сгодятся!

Я кивнул. Сгодятся — да. И малолетнего босяка куда проще того же лавочника к постригу склонить. Кормят от пуза, не бьют и спать дают в тепле — так чего ещё от жизни нужно? Не все такие, но хватает, чего уж там.

Дарьян тяжко вздохнул и вдруг произнёс:

— А мне что благородное происхождение, что талант и тугая мошна — всё едино. Ничего нет. В личные ученики точно не пробиться, во внешние бы взяли.

Я глянул на худющего паренька и спросил:

— Думаешь, могут не взять?

— Угу. — Он постучал пальцем себя по виску. — У меня ж склонность к белому аспекту. Не перекрашусь в оранжевый — дадут пинка под зад. А получится или нет — пока непонятно.

— А белый-то чем тебе не угодил?

— Не хочу! — Дарьян поёжился и обхватил себя руками. — Да и нет у меня к нему врождённой склонности. Я в книжной лавке у дядьки работал, мы заодно и всякое старьё скупали. Ну и попался мне как-то мертвослов. Сдуру открыл его, а закрыть не смог, пока до конца не пролистал. И мало того, что после этого дар пробудился, так ещё и сродство с белым аспектом прорезалось. У меня все задатки, чтобы духоловом стать, но те картинки до сих пор ночами снятся и будто лёд в груди. Не хочу!

Паренёк передёрнул плечами, и я спросил:

— Изменение аспекта тебе чем поможет?

— Так огненных духов призывать — не с мертвецами работать! И вообще я на ритуалистику упирать собираюсь. Колдовские схемы — это те же самые силовые меридианы и узлы, только внешние…

Тут он осёкся и замер с разинутым ртом, ещё и вылупился так, будто привидение увидел. Я вслед за ним оглянулся на скрип дверных петель и едва вслух не чертыхнулся.

Беляна преспокойно прошлёпала мимо нас босыми ступнями, сдёрнула с себя полотенце и постелила его на мраморный лежак, а сама устроилась сверху, выставив напоказ свою отнюдь не плоскую задницу.

— И чего вы так таращитесь, мальчики? — удивилась барышня. — Я же обещала прийти! Думала, ждёте!

— Но… Но…

Больше Дарьян ничего из себя выдавить не сумел, и черноволосая пигалица рассмеялась.

— Да брось! У нас на севере и бабы, и мужики вместе в банях моются.

Парнишку будто шилом в зад кольнули, он вскочил и, прикрывая причинное место ладошками, поспешил на выход. Выглядел при этом столь потешно, что я бы даже рассмеялся, да только и самому стало не по себе.

— Пожалуй, всё же оставлю тебя…

Пытаясь сохранить хотя бы видимость невозмутимости, я безо всякой спешки двинулся вслед за выскочившим из малого зала Дарьяном, но дойти до двери не успел. Беляна совершенно бесшумно нагнала и мало того, что прижалась к спине обнажённой грудью, так ещё и ухватила за самую выдающуюся часть тела.