Проклятье. Не успев подумать, я выскочила из машины и, в сотый раз кляня себя за то, что не взяла зонт и непромокаемые ботинки, побежала через парковку к двойным дверям здания «Трех сотен». Вытерев ноги о постеленный резиновый мат, я осмотрела холл в поисках Эйдена. Женщина, сидящая на ресепшене, с любопытством вскинула брови.

– Вам чем-нибудь помочь? – спросила она.

– Могу я видеть Эйдена?

– Эйдена?

Неужели здесь так много Эйденов?

– Грейвса.

– А по какому вопросу?

Я улыбнулась женщине, которая не знала меня и, разумеется, не могла знать о моем знакомстве с Эйденом.

– Я здесь, чтобы подвезти его.

Было очевидно, что она не знает, что со мной делать. Я никогда не была похожа на одну из околофутбольных девиц. Сегодня я не планировала выходить на улицу, так что даже не накрасилась. И не надела ни подходящих брюк, ни рубашку с нормальными рукавами. На мне были обрезанные шорты и мешковатая футболка, у которой я ножницами укоротила рукава. Дождь добавил своеобразия прическе. Сейчас мои волосы походили на бирюзовое облако.

К тому же мы с Эйденом ничуть не походили друг на друга, поэтому принять нас за брата и сестру было невозможно. Только я открыла рот, как дверь, отделяющая холл от остальной части здания, распахнулась, и в ней появился человек, которого я искала. С сумкой за плечами, мощный, потный и внушительный. И, как обычно, угрюмый.

Я не могла не усмехнуться его мрачному виду.

– Ты готов?

Он дернул подбородком, что означало «да».

Я почувствовала на себе любопытный взгляд администраторши, но была слишком занята своим Ворчуном, чтобы смотреть по сторонам. На секунду его карие глаза задержались на мне, и я невольно фыркнула.

Эйден уставился на меня.

– Над чем ты смеешься?

Я пожала плечами, тряхнула головой и послала ему невинный взгляд.

– О, не обращай внимания, солнышко.

Он молча проглотил «солнышко», только поднял глаза к потолку.

Мы бок о бок направились к моей машине. Открыв двери, я неуклюже запрыгнула в нее и, дрожа от холода, включила зажигание и обогреватель. Эйден забрался внутрь намного грациознее, чем я. Он тоже промок, но не настолько.

Пристегнувшись, он уставился на меня, я искоса посмотрела в ответ.

– Что такое?

Эйден потряс головой, расстегнул молнию на лежащей на коленях сумке, достал оттуда знаменитое худи, которое он постоянно таскал с собой. А потом протянул его мне.

Секунду я просто смотрела. Он… свое любимое, неизвестной фирмы худи размер XXXX… L предложил… мне.

Когда я только-только начала работать на Эйдена, помню, первым делом он дал мне подробнейшие инструкции, как стирать и сушить это худи. В бережном режиме, а потом просто вешать на веревку. Это была его любимая вещь. У него могла быть тысяча таких же. Но нет… Он все время таскал именно это худи и иногда еще голубое.

– Это мне? – как идиотка, спросила я.

Он, закатив глаза, тряхнул худи.

– Да, тебе. Надевай, пока не заболела. Не хотелось бы ухаживать за тобой, если подхватишь воспаление легких.

Я постаралась не обращать внимания на резкий тон и сосредоточилась на словах «ухаживать за тобой». Без единого слова я надела на себя худи, как золотую медаль. Как бережно хранимую драгоценную реликвию…

Во время пути я краем глаза поглядывала на Эйдена. Радио было выключено, а ехать вместе в машине, не говоря ни единого слова – совсем не то же самое, что спокойно сидеть рядом на кухне.

– Они сказали тебе, что не так с машиной? – заставила я себя произнести.

– Водитель думает, что это из-за компьютера.

Скорее всего, так и было. Еще одна молния рассекла горизонт, и я инстинктивно сжала руль покрепче.

– Как прошла тренировка?

– Нормально.

– Пожалуйста, скажи еще что-нибудь, – хихикнула я. – Ведь ты же выигрывал до сих пор все матчи.

– С трудом, – произнес он бесстрастным тоном, казалось, застрявшим где-то между разочарованием и злостью.

Только вчера я видела короткий фрагмент передачи о том, против кого играл звезда «Трех сотен» несколько дней назад, и была под впечатлением.

– Тот парень из Грин-Бэй настоящий гигант.

Я кожей ощутила его раздражение, хоть и смотрела только вперед.

– Не такой уж он и огромный, – поправил меня Эйден.

Но он был огромным… Я видела фото парня, против которого выступали «Три сотни», и наблюдала за ним по телевизору. В нем было шесть футов пять дюймов росту и около трехсот фунтов веса. Коренастей, чем Эйден, и я бы сказала, не все из его многочисленных фунтов казались мускулами. Но размеры впечатляли. Тем не менее я заткнулась и не стала настаивать на своем.

– Ясно. Но команда выиграла.

Эйден заерзал на сиденье.

– Я мог играть лучше.

Что я должна была сказать на это? Я знала, насколько болезненно впитывал Эйден каждое единичное замечание о своих недостатках и ошибках. Глупо и одновременно прекрасно, что он так много ожидает от себя. По его мнению, он должен совершенствоваться до бесконечности.

– О, Эйден…

– Что?

– Ты лучший игрок в стране – и это не пустые слова.

Он пренебрежительно отмахнулся от меня.

– Я хочу, чтобы обо мне помнили долгие годы после того, как я закончу карьеру. Для этого я должен выиграть чемпионат.

Что-то в его тоне проникло в самую глубину моего существа, в ту его часть, которая в один прекрасный день заставила меня оставить обычную работу.

– Тогда ты будешь счастлив? – осторожно поинтересовалась я.

– Возможно.

Не знаю, что в этом «возможно» так перемололо меня внутри.

– Эйден, тебя три раза из восьми признавали Защитником года. Не думаю, чтобы кто-нибудь забыл про такое. Я всего лишь хочу сказать, что ты должен гордиться собой. Ты так много работаешь для этого.

Он ничего не сказал, но когда я мельком взглянула в зеркало на стороне пассажира, на лице Эйдена было самое задумчивое выражение, какое я когда-либо видела.

А может, мне все показалось.

И тут зазвонил телефон, который я оставила в держателе для стаканов. Я бросила на него взгляд, но экран был повернут в другую сторону, поэтому я могла увидеть, кто звонит, только взяв его в руки. Но для этого потребовалось бы убрать руку с руля, чего делать было никак нельзя, тем более что дождь начал заливать ветровое стекло. Телефон замолк так же неожиданно, как и начал звонить.

А затем вдруг затрезвонил опять.