Таррэн спокойно откинул капюшон.

— Здравствуй, отец. Кажется, ты забыл, что я больше не ношу это имя?

По залу пробежал взволнованный шепоток, свидетельствующий о том, что перворожденные тоже его узнали. А владыка жадно уставился на возмужавшего, обретшего удивительную силу сына. Смотрел на него, улыбался, чувствуя, как потеплело в груди, и словно не верил своим глазам.

Торриэль… Все такой же могучий. Закаленный в трудностях. Выкованный ими, будто его знаменитые клинки. По-прежнему молодой, гибкий и одновременно несгибаемый. Вот только глаза его все еще были холодны как лед, неприветливы, суровы и полны скрытого вопроса: мол, что тебе нужно?

Лицо Тирриниэля осветилось неподдельной радостью.

— Сын мой… наконец-то…

Таррэн подавил тяжелый вздох: отец выглядел гораздо хуже, чем он предполагал. Уход подобрался слишком близко — владыка едва держался, хоть и старался не показывать, насколько ослаб. Его некогда мощная аура потускнела, будто ее высасывали вместе с жизнью. Абсолютно седые волосы красивыми волнами лежали на похудевших плечах. На все еще изящных руках проступили синеватые нитки вен, черты лица заострились, кожа истончилась и высохла. Темная бездна! Куда исчезли его привычная властность, надменность, высокомерие? Сейчас в его глазах даже «Огня жизни» не было! Только бесконечная усталость, как от невидимой, но очень нелегкой ноши, и обреченное смирение. Однако вместе с тем были в его глазах и облегчение, искренняя радость от встречи, а еще — непонятная надежда, от которой молодому лорду стало не по себе.

— Сын мой… ты все-таки пришел!

— Ты звал, — чуть пожал плечами Таррэн, стараясь не показать, до какой степени его поразило плачевное состояние отца. — Я не мог не прийти.

От хозяина Серых пределов не укрылся беспокойный взгляд, брошенный Аттарисом на лицо повелителя. Он успел заметить, как дернулся в сторону владыки Иттираэль, явно не желая, чтобы новые потрясения ускорили неизбежный процесс. Он даже увидел, как осветились лица совета старейшин и, особенно, главы дома Маллентэ, осознавшего в этот миг, что надежда действительно есть. А потом подметил выглядывающую из толпы Мирену и перевел дух: живая, невредимая, находится под надежной защитой. Что бы сегодня ни случилось, ллер Виллартэ не даст свое сокровище в обиду — дочь у него единственная, и он не может себе позволить ее потерять.

В тронном зале вновь воцарилась тишина. Подданные владыки поднялись с колен, с нескрываемым изумлением рассматривая отреченного, осмелившегося вернуться в чертоги. Хранители старательно скрывали удивление. Иттираэль незаметно покусывал губы, настороженно поглядывая на Стражей и всем существом чуя, что этот молчаливый тип со скрещенными на груди руками не просто так сюда явился вместе с лордом. Иттираэль поймал оценивающий взгляд Стража и неприязненно передернул плечами: помнил этого убийцу еще по Аккмалу и понимал, что с ним придется вести себя осторожно.

Тем временем владыка Л’аэртэ все еще собирался с мыслями, не зная, с чего начать тягостный разговор. Таррэн терпеливо ждал. Элиар, выпрямившись во весь рост рядом с побратимом, поглядывал по сторонам, словно отовсюду ожидал подвоха. А замершие в центре зала «послы» не рискнули даже головы поднять, потому что находиться перед очами повелителя по давней, освященной веками традиции, дошедшей еще со времен Изиара, следовало только так — не смея смотреть владыке в глаза.

В оглушительной тишине Белка вдруг гибким движением поднялась.

— Знаешь, Линни, — задумчиво бросила она в пустоту, — я, конечно, понимаю, что ты привык к этой неприличной позе: этикет, порядки и все такое. Но, ей-богу, если ты сейчас же не прекратишь, я тебя ударю. Ногой. Кстати, Маликончик, ты следующий, а за тобой получат все остальные, потому что ваши зады — вовсе не то зрелище, на которое мне хотелось бы любоваться ранним утром. Считаю до трех. Кто не встал, я не виноват.

— Бел… — укоризненно покосился Линнувиэль.

— Три! — бодро заявила она и под десятками остановившихся взглядов красноречиво занесла ногу.

— Не надо! — Хранитель живо развернулся, принимая вертикальное положение и совершенно не сомневаясь, что у нее хватит наглости опозорить его перед всем лесом.

Гончая удовлетворенно кивнула.

— Молодец. Правильно понимаешь: владыка со своим огнем от тебя далеко, а я туточки, под боком. И мне глубоко плевать на ваши порядки.

— Перестань, — поморщился Сартас, со вздохом разгибаясь и виновато косясь на повелителя. — Простите за дерзость, мой лорд, но это маленькое чудовище умеет делать гадости, а я бы очень не хотел, чтобы он по привычке исполнил задуманное прямо на ваших глазах…

— Да, я… хорошо понимаю тебя, — снова отчаянно закашлялся Тирриниэль. — Мое уважение Гончим и их вожаку. Рад видеть прославленных воинов в своем лесу и прощаю вам эту дерзость. Линнувиэль, развернись, пожалуйста.

Хранитель вспыхнул до корней волос и поспешно повернулся к грозному владыке лицом. Белка на это только усмехнулась и, бесцеремонно растолкав послов, выбралась вперед. После чего расставила ноги пошире, уперла кулачки в бока и, состроив скептическую гримаску, небрежно кивнула.

— Ну, здравствуй, остроухий. Давно не виделись. Я гляжу, у тебя опять неприятности?

Шестеро хранителей едва не отступили от трона, попав под удар ее хищно прищуренных глаз. Двадцать лет назад, когда завершилась история с амулетом Изиара, все они присутствовали на совете в Аккмале и прекрасно помнили, что там умудрилась натворить эта парочка Гончих. А теперь увидели ходячий кошмар снова и внутренне содрогнулись: Шранка было сложно забыть, а стоящего рядом с ним вожака — и подавно.

Тирриниэль неожиданно поднялся с трона.

— Здравствуй и ты.

— Хм, — удивилась Белка, когда он, презрев все законы и правила, вдруг коротко поклонился. — Не забыл меня, эльф? Что ж, хвалю.

— Добро пожаловать, — мягко улыбнулся владыка, медленно подходя и с нескрываемым удовольствием изучая ее лицо. — Тебя трудно не узнать, маленькая Гончая, и я искренне рад, что увидел тебя снова. Более того, глубоко признателен за то, что ты все еще бережешь моего сына. И поражен тем, что ты совсем не изменилась за прошедшие двадцать лет… Кстати, мне показалось или раньше у тебя глаза были другого цвета?

— Может, и были, — без тени улыбки кивнула Белка. — Зачем звал?

— По делу.

— То, что ты паршиво выглядишь, имеет к этому отношение?

— Разумеется. Торр… прости, Таррэн… наверное, мне следовало найти тебя раньше. Но я, признаться, до последнего сомневался, что ты откликнешься на зов.

— Может, и не откликнулся бы, если бы не стая, — хмуро просветил его сын, слегка удивившись покладистости всегда упрямого, черствого и гордого сверх меры отца.

Он даже на совете не позволял себе так разговаривать! А тут, при знатных эльфах, в присутствии хранителей, светлого, Гончих… неужели все настолько плохо?! Неужели он сдался?