Элли и Владимир быстро стали любовниками, понимая, как мало им отведено времени побыть вместе. Судьба отвела им три месяца. Элли приходила к нему почти каждую ночь. А наутро он ей звонил или даже отправлял телеграммы: «Служанка только что ушла. Твои заколки кричат о тебе!» Маяковский относился к Элли как к восхитительной добыче, гордился и бравировал этой связью, писал: «Нам смешны дозволенного зоны, взвод мужей, остолбеней, цинизмом поражен! Мы целуем беззаконно над Гудзоном ваших длинноногих жен!»

Когда он уезжал в Россию, Элли еще не знала, что беременна. В порту, провожая поэта, она с трудом сдерживала слезы. А вернувшись домой – обнаружила, что ее кровать вся усыпана незабудками: прощальный привет Маяковского.

Элли родила девочку, которую назвала Элла-Патриция. Маяковскому об этом сообщила, но вообще старалась хранить все в тайне. Владимир тоже хранил молчание о том, что у него в Америке родилась дочь. И все равно какие-то слухи в богемной среде курсировали, кто-то видел у Маяковского фотографию маленькой девочки, и Николай Асеев написал: «Только ходят слабенькие версийки, слухов пыль дорожную крутя, будто где-то в дальней-дальней Мексике от него затеряно дитя».

Владимир всего один раз видел свою дочь: в 1928 году, в Ницце, куда Элли привезла девочку на лечение. А вскоре Элли ему написала: «Рвите те мои глупые письма, если они еще целы». И уничтожила все его письма, рисунки и телеграммы. От их четырехлетней переписки уцелели пять писем, две открытки и надписанный конверт. Своей приятельнице Соне Шамардиной Владимир как-то раз сказал: «Я никогда не думал, что можно так тосковать о ребенке. Девочке уже три года, она больна рахитом, а я ничего не могу для нее сделать!»

После гибели Маяковского Лиля Брик пыталась разыскать его дочь. Но Элли Джонс не пожелала с ней встретиться. Она всю жизнь очень боялась, что девочку у нее отнимут и увезут в СССР: ведь она – дочь главного советского поэта! Изо всех сил скрывала ее происхождение. Правда стала известна только после ее смерти, когда сама Элла-Патриция (невероятно похожая на Владимира Владимировича) решилась ее рассказать.

В 1926 году Владимир Маяковский снова встретился с героиней «Облака в штанах» – Марией Денисовой.

Пожалуй, из всех женщин Маяковского она была самой яркой и выдающейся личностью. Она стала героиней Гражданской войны, пережила три тифа и несколько ранений. Солдаты говорили, что «черт из ее глаз смотрит», и побаивались Марию. После войны Мария стала прекрасным скульптором и вышла замуж за красного командира Ефима Щаденко: его впоследствии назначили заместителем наркома обороны СССР

И Мария, и Владимир были уже зрелыми людьми, признанными каждый в своем творчестве. Мария лепила потрет Маяковского, который назвала просто «Поэт». Не всем нравилась эта ее работа. Маяковскому она объясняла: «Работа «Поэт» построена на остром угле – да и по существу Вы остро-угольный».

Они стали любовниками. С мужем у Марии к тому времени назрел серьезный конфликт: Ефим Щаденко требовал, чтобы жена больше времени уделяла семье, материнским обязанностям, а не проводила целые дни в мастерской. Зато Маяковский ее поддержал – и морально, и материально. Мария ушла от мужа, поселилась в общежитии. Несколько месяцев длились ее почти идиллические отношения с Маяковским. Но Щаденко вмешался решительно и жестко: то пугал самоубийством, то угрожал, что никогда больше не позволит ей встретиться с дочерью. Мария вернулась.

Она высоко ценила поэзию Маяковского. Писала ему: «Благодарю, дорогой, за защиту женщины от домашних «настроений» мужей-партийцев. Здорово помогает и «Баня», и «Клоп». Доходит. Хороший бич – слово, сарказм».

В другом письме – переживала за его пошатнувшееся здоровье: «Прошу, берегите свое здоровье – мне очень печально было узнать, что Вы стали сдавать – конечно, в смысле здоровья – т. к. ясно – литературно вы на правильном пути. Хотелось бы еще одной-две монументальной работы… Берегите, дорогой мой, себя. Как странно, Вы обеспечены, а не можете окружить себя обстановкой и бытом, который бы дольше сохранил Вас – нам. Что с глазами? Крепко жму Вашу руку, мой всегда добрый и близкий…»

Действительно, Владимир в тот период часто болел. У него выпали все зубы, а вставные причиняли дискомфорт; он постоянно простужался и температурил; начало ухудшаться зрение. О том, чтобы обустроить комфортный быт, речи просто не шло: у поэта даже отдельной квартиры не было – жил в комнате на Лубянке. К бытовой стороне жизни он всегда оставался безразличен.

Роман с Марией Денисовой-Щаденко завершился в 1927 году, но дружба продолжалась. Тайком от мужа Маяковский помогал ей: давал деньги на необходимый для скульптора мрамор.

…Если главной женщиной в жизни Маяковского всегда оставалась Лиля Брик, то второй по значимости стала красавица-эмигрантка Татьяна Яковлева.

День его знакомства с Татьяной Яковлевой известен точно: 25 октября 1928 года. Познакомила их сестра Лили Брик – Эльза Триоле. Позже она вспоминала: «Я познакомилась с Татьяной перед самым приездом Маяковского в Париж и сказала ей: «Да вы под рост Маяковскому». Так, из-за этого «под рост», для смеха, я и познакомила Володю с Татьяной. Маяковский же с первого взгляда в нее жестоко влюбился». Художник В.И. Шухаев, живший тогда в Париже, тоже вспоминал: «Это была замечательная пара. Маяковский очень красивый, большой. Таня тоже красавица – высокая, стройная под стать ему».

Татьяна уехала из России в Париж по вызову дяди, популярного во Франции художника Александра Яковлева, за полтора года до встречи с Маяковским. Познакомились бы они в Москве – быть может, все бы сложилось иначе… А может, Маяковский просто не заметил бы Татьяну. В России она болела туберкулезом, во Франции успешно вылечилась. Она всегда была хороша собой, но только в Париже получила ту оправу, в которой нуждается женская красота и на которую так падки мужчины, даже пламенные революционеры: «Представьте: входит красавица в зал, в меха и бусы оправленная…» Роман Якобсон отмечал: «тогдашняя мода – меха и бусы – ей очень к лицу». Татьяна успешно работала моделью и сама моделировала шляпки. Владимир называл Татьяну «русской красавицей парижской чеканки». В стихотворении «Письмо к Татьяне Яковлевой» писал: «Мы теперь к таким нежны – спортом выпрямишь не многих, – вы и нам в Москве нужны, не хватает длинноногих…»

Лиля Брик за монтажом фильма. 1928 год

Маяковский влюбился страстно, безоглядно, тут же предложил Татьяне выйти за него замуж и уехать с ним в Москву. Она отказалась. Владимир оскорбился: он же совершенно не выносил, когда им пренебрегали, а тут – женщина, от которой он был просто без ума! Он, великий советский поэт, привыкший к восторгу и поклонению!

Нельзя сказать, что Татьяна совсем никаких чувств к Маяковскому не испытывала. После его отъезда 24 декабря 1928 года Яковлева написала матери в Россию: «Он такой колоссальный и физически, и морально, что после него – буквально пустыня. Это первый человек, сумевший оставить в моей душе след…» Но Татьяна была слишком разумна, чтобы бросить комфортный парижский быт и вернуться в неблагоустроенный московский. К тому же в ее жизни имелись другие мужчины. Матери она писала: «У меня сейчас масса драм. Если бы я даже захотела быть с Маяковским, то что стало бы с Илей, и кроме него есть еще 2-ое. Заколдованный круг». Один из этих неназванных двоих – стареющий Федор Шаляпин, в которого Татьяна была влюблена сильнее, чем в Маяковского, и, бросив поэта в Париже, она на два дня уехала в Барселону, на гастроли певца. Второй – ее будущий муж виконт Бертран дю Плесси.