– Союзу? Все-таки он существует! Значит, я был прав.

– Да, Александр Дмитриевич, представьте себе, он существует. И весьма долгое время. Наша тайная организация охватила всю Россию, как гигантский спрут. Скоро, весьма скоро, мы захватим абсолютную власть в России. И не только в России, но и в Сибири, в Европе, на Аляске. Спасибо покойному графу Рязанову за русский аванпост на чужеземной земле. Так что честь имею, господин Голевский, перед вами будущий генерал-губернатор Сибири Николай Андреевич Рощин. Это вице-губернатор Иван Андреевич Рощин. А это Николай Мефодьевич Чувалов, бывший подпоручик 37-го егерского полка. Офицер, как и мы. Будущий окружной начальник Белоярского уезда. Вместо Кузьмичева.

– Вы подлец, сударь, – сказал Голевский.

– А вы подумайте. В вашей безвыходной ситуации лучше примкнуть к нам, а не артачиться. Тем более предстоят военные баталии. Впереди революция.

– Революция? Безумцы! Вам недостаточно той, что случилась в двадцать пятом году? Хотите утопить Россию в крови? Революция лишь усугубит ситуацию. Нужны реформы, а не переворот. К власти со временем придут достойнейшие люди, они преобразуют страну. Можно положить на алтарь высоких идей сотни тысяч людей, но это не спасет Россию, а лишь усложнит положение.

– Вы, право, заблуждаетесь, капитан. У вас неправильные представления о будущем России. Но у вас будет время подумать о своих ошибках. Я вам дам шанс. И вы поймете, что вы были не правы.

– Не дождетесь, господин душегубец. И пусть вам кажется это странным, я весьма тверд и решителен в своих убеждениях. Я не буду выступать на вашей стороне, тем более на стороне убийц моих друзей.

– Не горячитесь, капитан. Несмотря на ваши резкие высказывания, я буду терпелив и настойчив. Посидите, подумайте. Вы бы не были так злостно упрямы и категоричны, Александр Дмитриевич, если бы знали, что наши бывшие товарищи Михаил Сергеевич Лунин и Василий Львович Давыдов – достойные храбрые люди – поддерживают наш Союз. Да, да, поддерживают. Я наладил с ними связь, они здесь, в Сибири, на Петровском заводе.

– Опасная затея. Это безумие, – с сомнением покачал головой капитан.

Рощин лишь снисходительно улыбнулся на замечание.

– …Сие не безумие, Голевский, сие хорошо продуманный план. Наши люди повсюду. В Белояре, Красноярске, Енисейске, Иркутске и во многих других сибирских городах. И в этом наша сила! В назначенный час мы выйдем с оружием в руках и возьмем власть по всей Сибири. А Сибирь – это фитиль свободолюбия. Сотни тысяч людей пойдут с нами. По всей России тоже вспыхнут локальные восстания. И эти ручейки народного возмущение сольются в один мощный и бурный поток революции, который смоет с лица земли этот деспотичный режим и его приспешников. А когда сатрапа свергнут и казнят, новые власти амнистируют всех наших товарищей, и они вернутся из ссылки. В стране установят республику, землю разделят, каждому достанется свой кусок. Крепостного права не будет! Россия расправит плечи. Ну как, Голевский, впечатляет наша великая цель?

– Цель действительно великая, но у вас ничего не получится. Я думаю, вы преувеличиваете свои возможности, Рощин. Да и здравый смысл вам ни о чем не говорит? Например, здесь в Сибири люди неплохо живут. Крестьяне имеют по 200–300 голов скота. Зачем им бунтовать?

– Поверь, Александр, им всем захочется, ох, как захочется быть свободными, по-настоящему свободными.

– У вас ничего не получится, Рощин. Вспомните участь наших товарищей в двадцать пятом году.

– Смею вас уверить, Голевский, у нас на сей раз все получится, не сомневайтесь. Только вот что мне любопытно. Когда мы победим, где же вы будете, мой любезный друг? В каком стане? Во вражеском или в нашем? А как бы неплохо звучало: генерал-майор от кавалерии Александр Голевский, командир Енисейского Драгунского полка.

– Вы – наивный мечтатель, Рощин. И убийца. Мне с вами больше не о чем разговаривать.

Рощин и бровью не повел. Пропустил мимо резкое обвинение бывшего товарища.

– Отведите его в каземат, – приказал он. – Пусть поразмыслит о своем будущем. Даю вам, месье Голевский, срок два дня. Не надумаете перейти на сторону патриотов России, мы вас повесим. Причем при стечении большого количества народа. И скажите мне спасибо, что я вас пока не казнил. Мне был дан ясный и точный приказ уничтожить вас. И этот приказ до сих пор никем не отменен. В Белояре вам повезло, капитан, вы обошли смерть несколько раз. Но здесь, в городе Солнца, у вас нет ни единого шанса на спасение.

* * *

…Вечером Рощин-старший в сопровождении своего брата зашел попрощаться с Голевским.

– Как ваше настроение? – поинтересовался комендант.

– Настроение? – мрачно улыбнулся капитан. – Лучше некуда.

– Это хорошо, милостивый государь, когда в вашем умонастроении царит оптимизм. Значит, вы еще не сломались окончательно. Да и по правде говоря, я не верю, что вы сломаетесь. У вас сила воли о-го-го! Вы – кремень, а не человек! Притом вы такой же участник войны, как и я. А мы, боевые офицеры, прошли всякое: жестокие сражения, обстрелы, штыковые, рубки, голод, лишения, боль, страдания. Я полагаю, что мы поймем друг друга и договоримся. Не так ли, капитан?

– Вряд ли.

Рощин усмехнулся.

– И все же я надеюсь на ваше благоразумие, Александр Дмитриевич. Что касается нас с братом, то мы завтра возвращаемся в Белояр. Скажем окружному, что искали вас в тайге, но не нашли. Будете покамест числиться как без вести пропавший. А вы пока поразмышляйте над своей судьбой. Она дает вам шанс пойти правильным путем. Подумайте еще неделю.

– Не беспокойтесь, господин убийца, я не передумаю.

– Напрасно хорохоритесь, Голевский. Смею вас уверить, милостивый государь, что спустя неделю, когда я вновь появлюсь в городе Солнца, вы уже перемените свои взгляды. Поймите, положение ваше безвыходное.

– Нет безвыходных положений, вы же знаете, Рощин.

– Мне вас искренне жаль, Голевский. До встречи…

…Рощин перед отъездом строго предупредил Дикого насчет пленника.

– Ты его покамест не трогай, атаман, он мне нужен живой.

– Да я…

– Я знаю твой вспыльчивый характер, посему сразу предупреждаю тебя, смотри не выкинь какого-нибудь номера.

Дикий хмуро потупился.

– Да не трону я его… Но коли он сам начнет бунтовать или попробует сбежать али иной фокус… То я не ручаюсь за себя, право, не ручаюсь, Комендант.

Рощин повысил голос.

– Повторяю для глухих, он мне нужен живой. Капитан отнюдь не факир, и фокусы показывать тебе он доподлинно не будет. Посему он не должен никуда сбежать и не должен на тебя невзначай броситься. Он обязан быть живым. И невредимым. Коли я приеду, а он будет мертв, а в руках у него будет зажат пистолет или сабля, а ты скажешь, что он хотел поубивать тебя вместе с твоими бравыми корсарами, то вряд ли, мой друг, я поверю в сию галиматью. Хотя я вполне могу предположить, что он действительно может порубать человек десять наших. Если ему попадет в руки сабля, он точно сей подвиг совершит – фехтовальщик-то он весьма умелый. Так что за ним глаз да глаз нужен. Не расслабляйтесь с ним ни на мгновение.