В конце концов и я напеваю Песнь Горы, чтобы усмирить ее. Я знаю, какая сила таится в этих словах, поэтому перехожу к Песни Ветра. Одна мелодия переливается в другую, пока я не устаю, а мой голос не начинает хрипеть. Я умолкаю, но лишь на минуту. Однако птичий дождь не прекращается, хотя они уже не падают рядом с нами. Путь расчищен, и Кэчина быстро мчится по дороге.

Когда мы въезжаем в город, небо проясняется. Правда, я никак не могу забыть кошмарное видение с воронами. Похоже, я получила открытку от Рихтеров: мне сообщили, что начался обратный отсчет. Время сочится сквозь мои пальцы, как песок.

Слезаю с Кэчины, похлопываю ее по крупу и велю ей отправляться назад к Паломе — там сейчас безопаснее. Замираю у входа в «Кроличью нору», наблюдая всеобщий беспорядок и пытаясь сориентироваться по обстановке. Хозяева бара утроили количество вышибал и устроили настоящее шоу: шлепают печать в виде красного койота каждому несовершеннолетнему. Но, очутившись внутри, я понимаю, что заведение открыто для любого гостя: пьют все, и возраст никто не проверяет.

Озираюсь, ничуть не удивившись тому, что большинство посетителей уже «набрались». Ясно, Рихтеры поощряют их до умопомрачения. Что ж, весьма хитрый ход! Чем сильнее затуманен разум людей, тем проще изменять их мышление, взяв под полный контроль.

На сцене выступает группа, играет громкое вступление. Тела так и извиваются на танцполе — на всех жуткие маски и необычные костюмы. Интерьер клуба именно такой, каким мне его описывала Палома. На стенах поблескивают разноцветные бусы и белеют намалеванные скелеты, на столах громоздятся свечи, букеты бархатцев, блюда с сахарными черепками и домашней выпечкой с узором в виде костей. Кажется, бабушка называла его pan de muerto — хлеб смерти.

Но куда же подевался Кейд? Неужели я опоздала и он уже проник в портал, начав празднование без меня?

— Я принесла это тебе, — окликает меня знакомый голосок.

Я оборачиваюсь. Да, это — Сочиль, я угадала! Она, разумеется, приоделась для вечеринки. Девушка протягивает мне яркую маску-череп лавандового оттенка. На ней, конечно, изображена зубастая ухмылка, лепестки бархатцев окружают пустые глазницы.

— Я подумала, что она поможет тебе слиться с толпой, — говорит Сочиль. — Хотя она вряд ли спасет тебя от Литы и ее Свирепой Команды. Но…

Она подергивает носом и добавляет:

— Кстати, тебя заметили.

— Не понимаю, как ты это делаешь, — недоумеваю я, но Сочиль, судя по движению ее маски, лишь ухмыльнулась в ответ.

— Я чувствую ее присутствие, но не могу определить, надела ли она снова прикид Мэрилин Монро, — отвечает Сочиль.

Я бросаю взгляд на Литу: на ней экстравагантное подвенечное платье — короткое, декольтированное и по крайней мере на один размер меньше, чем требуется.

— Лита выражает свое почтение Мэрилин, пытаясь соединиться с ее духом, но я никак не могу решить, является ли это ненормальным, жутким, жалким или всем сразу.

А Лита направляется к нам. Светлый кудрявый парик меняет ее до неузнаваемости.

— Она намеревается серьезно оттянуться, — продолжает Сочиль. — Но как же поступишь ты, Дайра?

— А я тоже серьезно оттянусь вместе с ней, — рассеянно бормочу я.

Сейчас меня мало интересует пустой треп: мне интересно, где Кейд. Ладно, попробую потрясти Литу. Она никогда не выпускает его из виду.

Лита тормозит в нескольких дюймах от нас, ее подружки выстроились прямо за ее спиной. Они таращатся на меня, наверное, силятся придумать что-нибудь хорошее, остроумное или язвительное. Скорее всего, последнее.

— Классная маска. Ну, и сапоги тоже, — наконец произносит Лита. — Не совсем, впрочем, подходящий костюм, но вполне в теме.

Едва сдерживаю смех, вспоминая обсуждение моей обуви в женском туалете, когда я сама сидела, забившись в угол, в облике таракана. Однако я благодарю Литу.

— По-моему, ты здесь никого не знаешь, — заявляет Лита.

Она ведет себя как настоящая хозяйка.

— Это Джейси. — Она показывает на девчонку в костюме кролика, на маске у которой нарисованы неизменные ярко-розовые губки.

— А это Сверчок. — Лита кивает на вторую девицу с роскошной светлой шевелюрой.

Ее маска почти как у Джейси, только губы красные. Она одета в костюм шаловливой французской горничной.

Крутанувшись к Сочиль, Лита уточняет:

— Когда играет «Эпитафия»?

«А искренне ли она спрашивает?»

— Они следующие, — произносит Сочиль.

Эта новость вызывает такую бурную радость у Литы и ее компании, будто им сказали нечто невероятное.

Я смеюсь вместе со всеми, хотя мои мысли витают очень далеко. Я слишком занята поисками Кейда. Мне необходимо поскорее улизнуть отсюда, отвязаться от их компании.

— Кого это ты ищешь? — вдруг выпаливает Лита.

Я пожимаю плечами. Но Литу не проведешь. Она теребит подол свое свадебного платья, и мне становится ясно: Лита теперь не угомонится.

— Я же видела, как он на тебя пялился, — изрекает она ровным тоном, но в ее голосе звучат обвинительные нотки.

Я с трудом сглатываю, качаю головой и молюсь про себя, что моя реплика будет убедительной:

— Кто?

— Ой, не надо, — усмехается Лита. — Может, я и не такая модная и продвинутая, как некоторые, — я ведь родом из крохотного, богом забытого городка, но я — не дура. Я чую, если кто-то положил глаз на моего парня. И знаю, когда он сам увлечен кем-то.

Я стою перед ней столбом. Теперь я почти проиграла.

— Я тебя понимаю. Правда-правда, — продолжает Лита. — Он привлекательный. Самый красивый парень здесь, да и везде. Он даже лучше, чем Вейн Вик. И не притворяйся, что ты этого не заметила! Но, увы, Кейд занят. И позволь мне сказать тебе откровенно, Дайра: если ты будешь рыскать здесь, несмотря на мои предупреждения, вечер для тебя плохо кончится.

Представляю, как Кейд пожирает липкие окровавленные ошметки, с наслаждением облизывая пальцы. Бедняжка Лита! На свете есть много поистине жутких вещей, но Кейд достиг вершины мерзости. Но она мне уже не поверит, поэтому говорю:

— Принято к сведению.

Она резко и пренебрежительно кивает, сдвигает свою маску на парик, чтобы я видела, как серьезно она настроена.

— Заметано. А тебе ведь кажется подозрительным мое внезапное дружелюбие, верно? Но дело в том, что мало кто гостит у нас в Очаровании, и уж тем более в Милагро. А большинство из местных я знаю как облупленных, и мне они прискучили.

Она выпрямляется: материя шуршит и еще туже обтягивает ее грудь.

— И вот появляешься ты в своих крутых сапогах и с таким «плевать-я-на-вас-хотела» отношением… Я не сомневалась, что ты с легкостью сломаешь все то, над чем я упорно трудилась. Между прочим, я не могу этого позволить. А потом я увидела, как Кейд сверлит тебя глазами, и другие парни тоже…