Обычно Паша напирает, и я сдаюсь, но сегодня всё наоборот. Он позволил мне быть главной. А я часто бываю честна и эгоистична в своих желаниях не меньше, чем он.

Спустя полчаса мы лежим в кровати, моя голова покоится на плече Измайлова. Я его обнимаю и вожу пальцами по груди, чувствуя себя абсолютно счастливой.

– Паш, – зову его, чуть приподняв голову.

– Что? – вяло отзывается он.

– Болит?

– Немного.

– Расскажи что-нибудь о себе? Вчера, когда тебя долго не было, я поняла, что в случае чего даже не знаю кому звонить, кроме Ани и Ярослава. 

Повисает пауза. Паша глубоко и размеренно дышит, будто обдумывая мои слова.

– Да, я не подумал об этом. Вечером скину контакты своего адвоката и друзей. Они всегда придут на помощь. В любое время дня и ночи. Это моё упущение, лап. Сильно переживала?

– Ну не то чтобы сильно… Но нервничала. Утром бы начала обзванивать больницы. 

– Брось эти глупости. Со мной всё будет хорошо. – Он поглаживает меня по спине.

– Кофе пить пойдём, или тебе в постель принести?

– В постель. Потом сочтёмся. Я умею быть благодарным. И захвати таблетки из сумки, – просит Паша, когда я выбираюсь из его объятий. – Хотя погоди, – останавливает за руку. – Давай ещё немного полежим?

Я испытываю странное удовольствие от такой простой просьбы. 

– Хочешь поговорить?

– Софья, о тебе мне известно больше, чем ты думаешь.

– Наводил обо мне справки? – хмурюсь я.

– Нет. Достаточно того, что на протяжении нескольких месяцев наблюдал за твоей жизнью. Одного понять не могу, лап, ты разве не видела, за кого замуж выходишь? Таких козлов, как твой муж, сразу же видно. Невооружённым взглядом. 

Щёки вспыхивают огнём, меня задевают его слова. Паша, почувствовав, как я напряглась, сильнее сжимает в своих руках, чтобы не смела сбежать. 

– Я не с обвинениями, лап. Ты же вроде разумная девушка. А такие досадные промахи. И подруга твоя далеко от мужа не ушла. 

– А мне было этого не видно! У меня нет встроенного датчика, который определяет степень надёжности человека. Я впервые с таким сталкиваюсь. И с предательством тоже. 

– Ну да, ты права, – соглашается Паша. – Это с опытом приходит. У меня с двенадцати лет его было много, а ты только сейчас с этим столкнулась.

– Сколько тебе было, когда ты ушёл из семьи?

– Около шестнадцати.

– А когда утонула сестра?

Интуитивно чувствую, что не время задавать подобные вопросы, но не могу от них удержаться. 

– Саше было восемь, когда она утонула.

– Получается, тебе было... двенадцать?

– Угу. Давай закроем эту тему.

– Ты же совсем мальчиком был…

Ком в горле твердеет и превращается в огненный шар. 

– Нет. Мальчиком бы я был, если бы рос в семье, где меня считали ребёнком, а мне, к сожалению, пришлось рано повзрослеть. Когда я уходил из дома, то чётко знал, зачем это делаю, куда иду и что буду делать дальше.

– А кроме Саши у тебя есть братья или сёстры?

– Есть, но мы не общаемся. Твоя настойчивость ни к чему хорошему не приведёт, – предупреждает он.  

– Так всё это грустно.

Паша несильно сжимает мои плечи.

– Это жизнь, Софья, и у всех она складывается по-разному. Люди, способные на подлость, мне омерзительны. Таких зверей я теперь чую за версту. И стараюсь избегать с ними контактов. Детство у меня было тяжёлое, но с психикой проблем нет. Можешь быть уверена, что вы с ребёнком со мной будете как за каменной стеной. 

– Ты попросишь меня, чтобы я поехала с тобой в Москву? – спрашиваю я, гипнотизируя взглядом его руку, покоящуюся на моём животе. 

– Неправильная постановка вопроса. Мне главное, чтобы этого хотела ты. Я не тороплю ни с какими решениями. У тебя будет столько времени, сколько необходимо. Но имей в виду, что перелёты иногда даются мне тяжело. Особенно если их больше двух в месяц. На машине часто приезжать не смогу из-за рабочего графика. 

– Ты покажешь мне свою медицинскую карту? 

Пауза между нами затягивается, и когда мне начинает казаться, что я не получу ответ на свой вопрос, Паша говорит:

– Со мной относительно всё в порядке. Я буду жить долго и счастливо. Тебе это ни к чему.

– У меня есть сомнения.

– Насчёт долго и счастливо?

– Насчёт «всё в порядке». Ты слишком самоуверен, Паша. Пусть я не разбираюсь так виртуозно в людях, как ты, но тоже умею строить логические цепочки. А ещё чувствую фальшь и неискренность. 

– В таком случае интуиция тебя подводит, лап. У меня действительно всё хорошо. Абсолютно здоровых людей нет. Иди сделай кофе и тащи вчерашние блинчики. А потом почитаешь мне что-нибудь перед обеденным сном, – распоряжается он деловым тоном. 

– Дракулу?

– Нет, мне вчерашних ужасов хватило. Что-нибудь полегче есть? Хотя ладно, сам выберу, а ты иди на кухню.

Ничего не остаётся, как покормить этого засранца. С мыслями о Паше я разогреваю блинчики и поджариваю яйца с беконом. Слышу, как он подходит сзади, а затем обнимает меня, вжимая в столешницу.

– Я передумал кофе в постель. Давай тут перекусим? Тащить до фига. Не привык, чтобы надо мной так суетились.

Поворачиваюсь к Паше и смотрю на него, обвивая руками шею. Я знаю этот тон и этот взгляд, от которых пересыхает во рту. И знаю, что за всем этим последует. 

– Наверное, рано для таких заявлений, но я счастлива, что ты появился моей жизни, – тихо говорю, приподнимая уголки губ.

Паша прижимает меня крепче, и я затаиваю дыхание.

– Хорошо, что ты тогда согласилась пойти со мной на свидание, – хрипло произносит он, изучая меня глазами. – Сестру бы твою прибил за такие шуточки с презиками, но всё будет хорошо, лап. Я обещаю. Мы вместе воспитаем достойного человека.

– Хорошо здесь. Спокойно и безмятежно. Теперь понимаю, почему ты сюда вернулась. – Паша перебирает мои волосы пальцами, всматриваясь вдаль. – Они у тебя всегда завиваются на влагу? 

– С детства, – тихо отзываюсь я, крепче прижимаясь к нему.

Мы стоим на берегу. Моросит мелкий дождь, но сидеть в четырёх стенах обоим надоело. Мы взяли зонт и вышли на прогулку. 

– Мне завтра нужно к врачу. Со мной поедешь или останешься дома? – спрашиваю я.

Паша наклоняет голову и изучает моё лицо.

– Одной, что ли, боязно, лап? Как иглы в меня тыкать, так ты бесстрашная. А тут сопровождение понадобилось?