– Бенит вчера говорил то же самое, – не без сарказма заметил сенатор. – Не его ли слова ты повторяешь?

– Да, прежде я не принимала Бенита всерьёз. Но я переменила своё мнение. И в лучшую сторону. А впрочем, обо всем этом не стоит думать. Я играю. И этим живу.

И не подписала письмо.

Норма Галликан возилась со своим малышом в таблине клиники. Малыш сидел на детском стульчике и весело гукал, раскидывая по полу таблицы с данными о пересадках костного мозга. Норма в чёрной тунике, в чёрных брюках в обтяжку, коротко остриженная и неимоверно похудевшая, выглядела то ли девочкой, то ли старушкой – не поймёшь.

– Бенит? Мерзавец! – вынесла Норма Галликан приговор и тут же подмахнула письмо. – Триона так и не нашли? – спросила она зачем-то у Помпония. – Мне удалась последняя пересадка. Не хочешь взглянуть на счастливчика? Не хочешь – как хочешь! Тогда иди отсюда и не мешай. У меня уйма дел. Не до твоих мелочей.

От Нормы Помпоний отправился к Луцию Галлу, но того не оказалось дома. Так сказал слуга, на мгновение приоткрывший дверь и тут же её захлопнувший. Было уже поздно. Сенатор поехал домой. Машина затормозила у дверей. И тогда от колонны портика отделился человек, закутанный в блестящий плащ, и подбежал к машине.

– Мне надо с тобой поговорить, сиятельный, – заявил незнакомец, клацая зубами. Он промок насквозь.

– Кто ты?

– Понтий. Я – человек. И я одновременно – исполнитель желаний. То есть я исполнял желания. А теперь меня отправили строить этот дурацкого Геркулеса. А я не для этого подался в исполнители.

Помпоний распахнул дверцу, и Понтий плюхнулся на сиденье. В машине было тепло. Понтий блаженно вздохнул. Струи дождя били по стёклам. Хорошо сидеть в машине и ехать, и ехать неведомо куда. И в конце пути откроется удивительный край, где зелень, и солнце, и храмы. «Элизии, что ли?» – сам себя одёрнул Понтий.

– Знаешь, что за существа служат у Бенита исполнителями желаний? Нет?

Почти все бывшие гении.

– В этом ещё нет ничего криминального.

– А если я скажу, что это они разгромили редакцию «Либерального вестника»?

И именно они сожгли базилику.

– У тебя есть доказательства?

– Я видел это сам.

– Мне нужны доказательства, – сухо сказал Помпоний Секунд. Парень ему не нравился. Похож на мелкого доносчика. Из тех, что шакалами вились вокруг крупной дичи во времена Тиберия или Нерона и доносили, чтобы захапать долю наследства несчастной жертвы. Чего добивается этот тип? Денег? Славы? Мести?

– У меня есть фото, – Понтий протянул сенатору конверт. – Только с условием: ты возьмёшь меня к себе на службу.

Ага, вот и награда. Не доля имущества, но тоже кое-что существенное.

– Кем хочешь работать?

– Кем угодно. Но чтобы денег побольше.

– Хочешь быть моим клиентом? Парень отшатнулся.

– Ну нет! Клиентом – это уж дудки. Клиентом – ни за что! Ищи другого дурака.

– Секретарём будешь работать?

– Это пожалуйста.

– Дашь показания в суде?

– Дам, – отвечал Понтий почти без запинки. – Не хочу никому прислуживать.

Ни гениям, ни людям. – Запечатанный конверт лёг на колени сенатору. – Когда Бенита скинут, вели убрать эту дурацкую статую с берега Тибра.

– Ступни Элия, что ли? – спросил сенатор.

– Именно, – сквозь зубы процедил Понтий. Дело сделано, надо выходить под дождь. Понтий поёжился.

– Будь осторожен, – зачем-то напутствовал его сенатор.

– И ты тоже, сиятельный. Спечёшься – и мне конец.

«Дожди не прекращаются. Италии угрожает наводнение. Виды на урожай неутешительные».

«Сегодня – день Юпитера, виноградной лозы…»

«Акта диурна», 9-й день до Календ мая[54]

Сенатор Помпоний Секунд вышел из дома, пытаясь зонтом прикрыться от хлещущих струй. Тога сразу сделалась мокрой. Машина сенатора стояла чуть поодаль. Вернее – ему показалось, что это его машина. Подойдя ближе, он различил сквозь стену дождя, что машина окрашена не в пурпур, а в чёрный цвет. Ему стало не по себе. Он хотел вернуться в дом и позвонить в гараж, но тут чьи-то крепкие пальцы ухватили его за локти и толкнули к машине. Секунд попытался сопротивляться. Подмётки сандалий заскользили по мостовой. Порыв ветра вырвал из рук зонтик и взметнул вверх – к верхушкам исхлёстанных дождём кипарисов.

– На по… – раскрыл было рот Помпоний, но вопль захлебнулся.

Мокрые от дождя руки втолкнули его в машину. Запах пыли и влажной шерсти, пота и вина ударил в нос. Сенатор ткнулся лицом в чьи-то колени, попытался повернуться, глянуть в лицо похитителям, но не успел – тонкая бечёвка захлестнула шею, острая боль прошла по горлу, будто кто-то полоснул ножом. Помпоний ещё барахтался, как в волнах, в чьих-то руках и коленях. Потом дёрнулся и затих, но все же пальцы его в последний момент соскребли с чьей-то груди клочок ткани.

– Ну вот, все кончено, – сказал один из убийц, отдуваясь, как после тяжкой работы. – Забирай скорей его папку. Тело выбросим на помойку.

* * *

Бенит выслушал Криспину с интересом. Ему стоило огромных усилий не расхохотаться, когда она рассказывала, как будут извлекать сперму старика Викторина и замораживать в жидком азоте. Криспина совсем рехнулась. Вернее, она всегда была большой дурой. Но идиоты созданы на благо умных людей, таких, как Бенит. Кто-то предлагает стерилизовать идиотов. Какая опрометчивость! Напротив, их надо размножать, холить, лелеять и следить, чтобы популяция идиотов не сокращалась…

– Милочка моя, твой план хорош. – Бенит улыбнулся – ну наконец-то можно улыбнуться, не вызывая подозрений. – Вот только Постум принадлежит к более старшей ветви Дециев. Отстранить его не поможет даже сперма Викторина.

– Постум – не сын Элия.

Ого! Даже фантазии Бенита не хватило додуматься до такого! Гениальная глупость! Но Бенит постарался скрыть своё восхищение.

– Пусть так, – сказал с напускным равнодушием, – но, кроме тебя, об этом никто не знает. Вот если бы тебе удалось доказать…

– Докажем! – Криспина неколебимо верила в успех. – Это проще простого.

– Ну и как же?

– Можно сделать анализ крови.

– Уже сделан. Подтверждает отцовство Элия. Криспина так уверилась в своей клевете, что была обескуражена. Как же так? Почему?

– Повторный анализ, – заявила, хмурясь.