– А что случилось? – Спросила Глаша.

– Да вот за минуту до вас, дверь резко открылась, и показался человек. Извинился и ушёл, ну не туда. Но, – Соболев тяжело вздохнул, – ситуация у меня была.

– Мы знаем Владимир Иванович! – Перебил его Визгликов, видя насколько тяжело даются Соболеву слова.

– Лицо показалось знакомым. Но это бред, конечно. Но вот приступ спровоцировало. – Соболев глотнул чаю. – Наливайте себе тоже. – Кивнул он Глаше. – Мне сейчас просто необходим горячий сладкий чай и плюшки всякие. Странно это слышать от профессора психиатрии, но так мне легче прийти в себя.

– Владимир Иванович так вы говорите, что тогда вы всё-таки указали на возможного подозреваемого? – Нетерпеливо спросил Стас.

– Не совсем так. Я составил профиль, а под него подобрал возможных претендентов из нашей, так сказать, клиентуры.

– Вы были уверены, что это ваш бывший пациент совершает эти преступления? – Непонимающе посмотрел на него Визгликов.

– Нет. Вы не поняли меня. Я всего лишь предложил сотруднику из органов ознакомиться с похожими типажами. Ну, кого бы я мог заподозрить в случае, если бы такое деяние произошло, – он помолчал, – ну на территории больницы, что ли!

– А кого бы вы могли заподозрить в роли детоубийцы? – Вдруг спросила Глаша.

Соболев и Визгликов воззрились на неё.

– Ну на территории больницы нашли скелет ребёнка. Я про это!

– Этот кусок земли всего лишь несколько лет назад стал нашей территорией. Забор перенесли, а на остальное пока бюджета нет. Так что судить о том на чьей территории произошло убийство ещё рано. – Сказал он. – Но я об этом думаю. Ребёнок – это так символично! Непросто совершить такое деяние, это нужно идти в корень жизни. То есть в детство подозреваемых, да и причин может быть масса. От генетической предрасположенности к развитию нарушения психики, до травмы, полученной в нежном возрасте.

– Как-то много всего происходит здесь у вас! – Улыбнулся Стас.

В дверь постучали и вошёл другой врач, он мельком глянул на Визгликова и Глашу и подсел к столу.

– Владимир Иванович, у меня тут с обсессивно-компульсивным! Очень нужно, чтобы ты его поглядел. Товарищ важный, нужный, но там клины по усталости. А так как он мой приятель, то меня плохо слушает.

– Дим у меня только что приступ был. Может на завтра?

– А может я его часика два на аппаратуре протестирую, а потом к тебе? – Расстроенно спросил мужчина.

– Хорошо. Погоди-ка! – Соболев задержал Диму, который хотел уже уйти. – У тебя Симпарин лечился на отделении? Ты должен его помнить.

– У меня! – Мужчина поморщился. – Хотя ему самое место было у Татаркина.

– А что с ним сейчас?

– Да я откуда знаю. Он с нашего города уехал, и всё. – Доктор покачал головой. – Меня слушать никто не захотел. А доказать ему я не смог, что у него могут проявиться симптомы, но будет уже поздно.

– Станислав Михайлович, вот пример Симпарина очень интересен. – Владимир Иванович удобнее устроился на диване. – Этот товарищ пришёл к нам на обследование. В то время он служил в армии и ему нужна была какая-то справка. И он заканчивал службу и хотел устроиться по контракту. Вот он к Диме и пошёл, а тот его ко мне привёл. Там налицо было ухудшение клинической картины через несколько лет, а при неблагоприятном стечении обстоятельств и через год. – Он всплеснул руками. – Внешне выдержанный, с таким благородным образом защитника Отечества, но по всем признакам там вулкан внутри его раздирал. Вот такой может спокойно пойти крошить народ, простите, почём зря! Это я вам для примера, чтобы не закидывать терминологией. Вы ищи́те человека, на которого сразу и не подумаешь! Вычисляйте по мелочам, ищите похожие моменты в прошлом жертв! Это я вам со стопроцентной уверенностью скажу.

Когда наконец Визгликов и Глафира сели в машину, то девушка вздохнула и произнесла:

– У меня голова раскалывается.

– А у меня образ вырисовывается наконец! – Изрёк Визгликов. – В этом наша с тобой разница, ты думаешь о себе, а я о деле. Поехали к следователю Петрову, буду его препарировать интеллектуально! Ан нет, – вздохнул Стас, – мне к семи к Скорякову. А мы с тобой здесь долго пробыли. Ладно, завтра с утра двинем.

***

Когда вечером Визгликов и Лисицына вернулись от начальства, то оба были задумчивы. Анна Михайловна оглядела присутствующий в полном составе отдел и проговорила:

– Если бы я верила в чудеса, то сказала, что каким-то чудом дело осталось у нас. Но, – она замолчала, – этого не произошло. Точнее, у нас есть двое суток, чтобы найти хоть какие-то ниточки, что приблизят нас к разгадке. Что угодно, дальше я уже смогу потребовать, чтобы меня выслушали и оставили дело за нами. Но если, кроме того, что преподнёс этот странный субъект, больше не будет ничего, то мы отношения к делу не имеем. А по-моему, все прекрасно слышали, что произнёс голос на плёнке, – Лисицына старательно что-то чертила в блокноте, – если мы не будем расследовать это дело, то пострадает кто-то из близких. Поэтому сейчас все по домам! Завтра жду всех в семь утра. И мы должны найти ту самую причину, которая позволит самим вытащить эту мразь на белый свет!

Утром Анна Михайловна зашла в себе и присев за стол несколько минут молча сидела. Чтобы дело, которое так неожиданно на них свалилось и было буквально навязано «голосом из сундука», осталось у них, Лисициной пришлось клятвенно пообещать Скорякову, что она отдел не покинет. Но следователь прекрасно понимала, что ручаться за это не может. Конечно, она напишет рапорт только по окончании расследования. Но вот когда будет ясен исход дела никто не знал, поэтому ей придётся терпеть присутствие нового начальства. А сделать это Анне Михайловне будет крайне сложно.

Дверь распахнулась и к ней вошёл Ковбойкин.

– Доброе утро, Анна Михайловна!

– Здравствуйте! – Она удивлённо вскинула на него глаза.

– Я договорился, можно ехать в колонию. – Сказал он.

– Это просто прекрасно!

– Есть одно но! У них там ветрянка! – Он развёл руками. – Должен ехать кто-то уже переболевший. Потому что есть вероятность заразиться, да и последствия для взрослых людей крайне опасны.

Лисицына вздохнула и задумалась.

– Я сейчас опрошу людей, одно могу сказать точно, Кирилл сможет поехать!

– Анна Михайловна! Мы с вами договаривались вместе побеседовать с арестованным. Я за вами заехал! – Он глянул на часы. – У вас есть десять минут откомандировать кого-то в колонию, а я пока подожду в машине.  Мне ещё несколько звонков нужно сделать. – Быстро проговорил Олег Семёнович.

– Спасибо! Я скоро приду!

Лисицына пошла в кабинет к своим подчинённым.

– Коллеги, кто ветрянкой болел? – Без предисловий начала она, оглядев отдел, присутствующий в полном составе.