Он провел тканью по бедрам Сабрины, но это прикосновение утратило свою невинность, когда встретились взгляды. Сабрина лежала с полуоткрытыми манящими губами, щеки пылали румянцем, и Морган тотчас ощутил реакцию предательской плоти, его обуяла безумная страсть. Он знал, что сейчас не время предаваться любви, поскольку измученное тело жены было не способно воспринять новые утехи; он мог лишь причинить ей новую боль.

— Тебе надо поспать, детка, — глухо буркнул Морган, ополаскивая ткань. — Скоро рассветет.

«Тусклый зимний рассвет не сможет рассеять наши сомнения и разногласия, — подумала Сабрина. — Мне в высшей степени наплевать, если рассвет вообще никогда не наступит». Хотелось навсегда остаться в уютной хижине, купаться в угасающем пламени камина и горячей любви, плещущейся в глазах мужа. Так и подмывало разжечь огоньки в его взоре и воскресить бушующий костер. «Нельзя допустить, чтобы он подумал, будто я какая-то хрупкая игрушка, способная разлететься на части при первом прикосновении».

Как только Морган укрыл ее пледом, она схватила его руку и поднесла к губам, коснувшись кончиком языка пальцев. Потом, старательно копируя шотландский акцент мужа, сказала:

— Значит, ты считаешь, что малютка из рода Камеронов не способна выдержать напора Макдоннелла? Надо ли понимать, дорогой сэр, что вы воспринимаете песенки о своем клане чересчур серьезно?

Морган оторопел при виде лукавого огонька, игравшего в глазах жены. Он ожидал слез и жалоб, чего угодно, но только не этого. Его взгляд упал на розовые лепестки сосков, из груди его вырвался глухой стон. Морган перевел глаза на лицо жены и прокашлялся:

— Послушай, детка, я тебя прекрасно понимаю. Если ты меня немного опасаешься, то имеешь на то полное право. Минувшей ночью я действительно был немного грубоват.

— О, оказывается, большой страшный Макдоннелл боится напугать свою малютку? — Она продолжала нежно покусывать его пальцы. — Если хочешь знать, то на мой вкус ты оказался… слишком цивилизованным.

— Цивилизованным? — повторил Морган с таким видом, будто ему нанесли страшное оскорбление, назвав, к примеру, евнухом.

Она стрельнула в него кокетливым взглядом из-под пушистых ресниц, а Морган никак не мог понять, зачем жена затеяла такую опасную игру. Однако сопротивляться зову собственной плоти под натиском откровенного призыва было бесполезно. Он улыбнулся: — Если я тебя правильно понял, детка, ты хотела бы на собственном опыте познать, не врут ли песенки и легенды о Макдоннеллах?

Сабрина уперлась ладонями в грудь мужа, осознав, что зашла слишком далеко.

— Лишь при одном условии, — застенчиво прошептала она, — если это доставит тебе удовольствие.

Искры в глазах Моргана вспыхнули ярче.

— Ничто не может доставить мне большего удовольствия.

Он набросился на жену, как дикий зверь, перевернул и поставил в позу, оставлявшую возможность лишь подчиняться любому движению его изумительного тела. Когда он вошел в нее, Сабрина изогнулась, повинуясь первобытному женскому инстинкту, полная решимости доказать, что способна во всем соответствовать страсти мужа. Обеими руками Морган вцепился в ее густые темные волосы, шепча на ухо сладкие грубые слова.

Когда Сабрине показалось, что большего наслаждения просто не бывает, Морган решил, что на этот раз нельзя достигнуть апогея в одиночку, и нежно приласкал жену. Обоими овладел экстаз, они задрожали и обессиленно упали на ложе.

Веселый треск пламени в камине, принявшем новую порцию дров, разбудил Сабрину, ощутившую под щекой мягкий ворс пледа. Рядом верхом на стуле сидел Морган, не сводивший с жены взгляда, в котором читалось такое напряжение мысли, что Сабрина сразу полностью пришла себя. Морган по-прежнему был абсолютно голый. Сабрина сомневалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, что муж совершенно не стесняется своей наготы.

Правда, стыдиться своего тела ему и впрямь было незачем, как он доказал дважды прошлой ночью и один раз при тусклом зимнем рассвете.

Нахлынули эротические воспоминания, и Сабрине стало чуть стыдно, она отвела взгляд от мужа, удивляясь тому, как ему удалось пробудить в ней необузданные страсти, не присущие девушке, воспитанной в строгой и целомудренной семье.

— Дрова кончаются, скоро здесь станет холодно, — сообщил Морган.

— Тогда почему бы тебе не накинуть плед? — спросила Сабрина, теребя складки шерстяной ткани.

Морган провел рукой по волосам, и Сабрина догадалась, почему муж до сих пор не одет: своим пледом он накрыл нагую жену, заботливо подоткнув края, так что получился теплый кокон. Стараясь не смотреть в сторону мужа, Сабрина вывернулась из пледа, передала его Моргану, а сама потянулась к своему еще влажному плащу и прикрылась им. Великан обернул плед вокруг тела и вновь уселся верхом на стул, облокотившись на спинку.

— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержала Сабрина.

— Думаю, не носишь ли ты под сердцем мое дитя, — Морган перевел взгляд на живот жены.

Внезапно залившись краской, Сабрина едва не натянула плащ себе на голову. Но под изучающим взглядом мужа смущение сменилось болью, а затем гневом. Она схватила платье, чтобы одеться, и обнаружила, что оно изодрано в клочья.

— Будем надеяться, что твои усилия были не напрасны, — зло бросила Сабрина, запахнула полы плаща и отправилась на поиски туфель. — Не дай Бог, если ты пошел на такую жертву напрасно. — Накинула капюшон на голову и сразу сообразила, что плащ надела задом наперед. — Впрочем, довольно скоро выяснится, придется ли тебе опять пройти через это испытание.

Из-за спины ее обвили сильные теплые руки, Сабрина оказалась тесно прижатой к широкой мощной груди, над ухом прозвучало с легкой хрипотцой:

— Макдоннелл никогда не останавливается на полпути и трудится до тех пор, пока не достигнет своей цели.

— Прости, пожалуйста, но мне еще не довелось повстречать Макдоннелла, способного трудиться.

— Значит, до сих пор просто не везло, а сейчас за твоей спиной стоит очень трудолюбивый Макдоннелл, — Морган поцеловал жену в шею.

Сабрина почувствовала, что тает в его объятиях, гнев сразу улетучился. Она закрыла глаза. Теперь придется еще больше опасаться власти Моргана. Если Сабрина надеялась, что прошедшая ночь ослабит его власть или что на смену придет новая, ее собственная, то ошиблась. Напротив, сила и мощь мужа ощущались еще сильнее.

— Я намерен целиком посвятить себя святой задаче подарить тебе ребенка.

— Твое чувство долга достойно восхищения. — Мысленно Сабрина добавила: «И противостоять этому нет никаких сил». — Но ты же не хочешь сказать!.. — изумленно воскликнула она, ощутив, как его руки скользнули под влажный бархат плаща. — Неужели опять? — Голос ее сорвался.

— Опять и снова опять, — повторял он, покрывая нежными поцелуями ее волосы. — Какой же я мужчина, если остановлюсь на достигнутом и не предприму новой попытки?