Даже не сбросив пледа и не сняв с жены плаща, Морган уложил ее на простыни и принялся демонстрировать, на что способен настоящий мужчина.

Первой из рода Камеронов Сабрина взяла штурмом замок Макдоннеллов, не сделав ни единого выстрела.

Вдохновленная молчаливой поддержкой мужа и опираясь на действенную помощь свирепого Фергюса, она покоряла обитателей замка и с тайным злорадством наблюдала за тем, как один за другим они сдавались на милость победительницы. Тех из них, кто осмеливался по-прежнему смеяться над молодой хозяйкой или вступать с ней в пререкания, немедленно и сурово наказывал вездесущий Фергюс, и непокорным оставалось только собирать по углам выбитые зубы, сыпля проклятиями.

Чарам Сабрины не поддавалась только Ив, но, поскольку она все еще пребывала в глубоком трауре в связи с кончиной Ангуса, никто не решался сказать ей лишнее слово.

Все шло, казалось, хорошо, но даже Фергюсу, самому послушному ученику, Сабрина вынуждена была частенько напоминать, что отныне в замке воцарились новые порядки и следует держать себя в цивилизованных рамках. Однажды утром она вошла в зал и увидела огромный волосатый кулак, занесенный над головой насмерть перепуганного мальчишки, который случайно пролил из чашки козье молоко на килт Фергюса. Сидевший неподалеку Морган явно приготовился к тому, чтобы обоим надрать уши, но Сабрине достаточно было чуть нахмуриться, чтобы восстановить порядок.

— Ах, до чего хороший мальчик. — прорычал Фергюс, взъерошив шевелюру едва дышавшего от страха парня, словно с самого начала тем и намеревался ограничиться. — Черт возьми, он дорог мне, как родной сын. А может, он и впрямь мой сын? Вы поглядите, какие у него красивые светлые волосы, совсем как у меня.

— И у обоих ямочки на щеках, — добавила Сабрина, потрепав горца по щеке, что доставило ему видимое удовольствие.

Морган спрятал улыбку за краюхой еще теплого хлеба, который испекла жена. Не хотелось напоминать, что такие же соломенные волосы у половины детей клана. И что половина из них, вполне возможно, отпрыски Фергюса.

Подруга далекого детства не переставала удивлять Моргана. Однажды холодным зимним вечером он поднимался по лестнице в спальню, предвкушая волнующую партию в шахматы или не менее волнующее сражение в постели, но перед дверью замешкался, услышав звонкий женский смех.

Медленно открыл дверь, ожидая увидеть жену в обществе Энид за одним из бесконечных чисто женских занятий, смысла и значения которых ему не дано было постичь. Однако на этот раз перед ним предстала иная картина. Вместо кузины в комнате находилась Альвина, любовавшаяся собой в зеркале, которое держала перед ней Сабрина. Когда в зеркале возникло удивленное лицо Моргана, Альвина с виноватым видом повернулась к нему.

Хотя эта пышногрудая длинноногая блондинка больше не казалась Моргану особенно привлекательной, сейчас приходилось признать, что в ней есть чем восхищаться. Альвину очень красило чистое, свежевыстиранное платье из нежно-голубого шелка, явно из гардероба хозяйки замка, судя по тому, что лиф едва сходился, а юбка едва прикрывала лодыжки. Лицо Альвины было вымыто до блеска, на грудь переброшена туго заплетенная коса.

Сабрина тоже повернулась лицом к мужу и взяла Альвину под руку. Глядя на них, Морган почувствовал некоторую неловкость, чего и следовало ожидать от мужчины, когда он оказался лицом к лицу с двумя женщинами, с каждой из которых сравнительно недавно делил постель. Особенно если одна из них приходится ему законной супругой.

— Добрый вечер, дорогой. Как видишь, я помогла Альвине причесать волосы. Она прекрасно выглядит, не так ли?

Окажись сейчас на месте Альвины Елена Прекрасная, Морган и её бы не заметил, ослепленный лукавой усмешкой в глазах жены. В поисках подходящего ответа он прочистил горло, кашлянул и в конечном итоге ограничился кивком головы. И тут случилось невероятное: Альвина залилась краской. Какое-то время Морган не мог прийти в себя от изумления, он был твердо убежден, что эта видавшая виды красотка вообще не способна смущаться и краснеть.

— Наверное, я пойду, миледи, — Альвина сделала неуклюжий книксен. — Я обещала поужинать с мистером Фергюсом. — Белозубая улыбка омолодила ее на несколько лет. — Спасибо за красивую ленточку. Огромное спасибо. — И она удалилась, придерживаясь за дверной косяк, дабы не задеть плечом Моргана.

— Ты совершила благородный поступок — пригрела бедняжку, — сказал Морган, притворив за собой дверь. — Она многому сможет у тебя научиться.

— Напротив, твоя Альвина способна многому научить меня.

— Она вовсе не моя, — скорчил недовольную гримасу Морган, — и никогда не была моей. И мне бы очень не хотелось, чтобы ты чему-то от нее училась.

— По-моему, тебе не следует спешить с выводами. — Сабрина с таким невинным видом вскинула ресницы, что у Моргана кровь заиграла в жилах.

Она взяла его за руку и потянула к кровати, мимо стола с шахматной доской, где уже были расставлены фигуры. Светившуюся в ее глазах усмешку смягчала нежная улыбка.

Если днем в замке Макдоннеллов царила Сабрина, то по ночам властвовал Морган. Никогда еще никто из Камеронов не чувствовал себя в рабстве столь блаженно. С каждым днем сковывавшие супругов цепи становились все крепче. Морган доказав справедливость всех слухов о мужских достоинствах Макдоннеллов. Он подводил Сабрину к краю пропасти неземных наслаждений, чуть подталкивал, и она летела туда, очертя голову и ни о чем не задумываясь.

Лишь перед самым рассветом, утомленная и расслабленная, положив голову на обнаженную грудь мужа, Сабрина решалась задумываться о грядущем. Хотя Морган, казалось, получал несказанное удовольствие, вырвав из уст жены очередное признание в любви, сам он до сих пор не произнес заветных трех слов, которые давно хотела услышать его супруга. Он никогда не терял жесткого контроля над собой, воспитанного с малых лет суровой жизнью, а теперь — лежавшей на его плечах суровой ответственностью за весь свой клан. Морган щедро дарил жене тепло, но сердце Макдоннелла оставалось ей неподвластно. «Ничего, — уговаривала себя Сабрина. — Пробьет и мой звездный час. Со временем он полностью доверится мне и тогда положит свое сердце к моим ногам. А пока нужно довольствоваться тем, что оно громко стучит здесь, под моим ухом».

Однажды поздним вечером Морган вышел из леса после тяжелого трудового дня и сладко потянулся, расправив натруженные мышцы. За минувшие две недели он с группой помощников проделал работу целого клана. В тот День поставили клеймо на боку последней коровы, так что ни у кого не могло теперь возникнуть сомнений относительно того, кому принадлежит скотина, и пустили стадо пастись в лесу, где для всех хватало подножного корма.

На пути к замку при подъеме на холм в лицо ударил злой северный ветер, взметнув вверх колючие снежинки.

«Ничего, — подумал Морган, — теперь нам зима не страшна, мы к ней готовы».

В прошлом он обычно с тоской наблюдал за тем, как нарастали снежные шапки на горных вершинах, сползая вниз. Зима не обещала Макдоннеллам ничего, кроме голода, да еще угрозы оказаться отрезанными от внешнего мира обледеневшими непроходимыми дорогами. Но в этом году сё складывалось как нельзя лучше, и Морган мог предложить своим сородичам мясо, молоко и прочую еду.