Он попытался разогнуть оставшуюся свободной ногу. Веревки клубком навалились на спину, не давая разогнуться. Кажется, и вторую руку оплело, захлестнуло. Любое движение в этой паутине только сильнее запутывало дело.

По веревкам, опутывающим тверского купца, скользнула изломанная тень. Скосив глаза и прищурившись от бьющего прямо в лицо солнца, он увидел, как скачет по канатам черноликий принц, ловко перебирая руками и ногами. Правильно, через верх надо было, а он-то, неразумный…

От отчаянья Афанасий забился в путах. Веревка на шее захлестнулась, вырывая из горла удушливый хрип. Он остановился, с трудом преодолевая темный липкий страх. Осторожно вдохнул, выдохнул, еще раз вдохнул, стараясь ни малейшим движением не нарушить шаткое равновесие, которое ему удалось поймать. Нащупал пальцами звенящую как струна веревку. Потянул. Та не поддалась. И правильно не поддалась – тянуть рукой, да еще когда и не согнуть толком – сила не та. Чуть извернувшись, он расслабил руку, перенося усилие на спину. Снова потянул. Дело пошло, веревка затрещала. Со звуками аркебузных выстрелов лопались волокна. Так, теперь взяться за ту, что горло давит.

Дурея от удушья, купец подсунул под нее пальцы и рванул. Не сдюжил, веревка не поддалась, зато он смог сделать нормальный вдох полной грудью. Это придало сил. Купец снова потянул на разрыв. Где-то бесконечно далеко раздался звонкий треск, и дышать стало легче.

Афанасий вывернул из петли другую руку и, взявшись обеими, потянул за еще одну веревку, что шла прямо к стоящему в отдалении столбу. Выбрал слабину, уперся свободной ногой в другую веревку, как в стремя, потянул. Столб накренился и вывернулся, вскинув в небо пригоршни земли. Покатился, наматывая на себя веревочную паутину.

Купец зажмурился, ожидая, что натянувшиеся веревки вопьются в тело, задушат, разорвут. Но случилось обратное. Словно бы кто-то сдернул с него липкую паутину, приподнял. Афанасий выкатился из-под нее, вскочил на ноги. С наслаждением вдыхая сырой, пахнущий болотом воздух, помчался вслед за соперником, черная спина которого уже маячила на склоне, ведущем к пещере. Ох и быстро же мчится.

Подъем дался купцу с трудом. Подошвы скользили по скалам. Мелкие камешки обдирали пальцы, норовили вывернуться из-под ног и унести вниз вместе с обвалом. Непривычные к таким усилиям легкие, отказывались принимать воздух, норовя вытолкнуть его обратно кровавой рвотой. Кровь стучала в висках. Наконец он взобрался на приступочек перед входом в пещеру. Тут тоже никаких стражей, да и зачем, по бокам стены такие, что лишь муха вскарабкается, дальше – обрыв. Значит, только прямо и внутрь.

Пещера была велика. Потолки выше человеческого роста терялись во тьме, во мрак уходили и стены со следами обработки примитивными инструментами. Почти от самого входа тянулся гребень, разделяющий проход на два рукава. По какому из них побежал принц? Да есть ли разница? Может, и есть, а то вдруг он там обвалил, или оборвал что? С него станется.

А, некогда думать, догонять надо, он-то уже далеко вперед убежал! Афанасий, махнув рукой, шагнул под свод, в приятную прохладу. Постепенно привыкающие к сумраку глаза выхватывали все новые и новые детали.

Вот висящие под потолком сосульки из известняка, это явно от природы. А тут вот глыбы стесаны, это явно человек поработал, а это… Афанасий замахал руками, едва удержавшись на краю пропасти, дно которой терялось в темноте. Тьфу, пропасть, сплюнул он в ту самую пропасть и с замиранием сердца дождался шлепка слюны на камнях внизу. Сажен пятнадцать, а то и все двадцать, определил он по вернувшемуся эху. А над пропастью мостик, бревно, подвешенное на двух веревках. Да не такое и толстое. И не закреплено видать, болтается. И полсажени до его конца от края. В нормальных условиях, при свете дня, да без провала под ногами, перепрыгнуть труда не составит. Но тут…

Афанасий примерился, покачался с пятки на носок и, разбежавшись в три шага, прыгнул. Приземлился на край, ухватился руками за веревки, пытаясь устоять на раскачивающемся, норовящем вывернуться из-под ног бревне. С трудом устоял. Теперь что? Идти? Далеко до другого края. А держаться за что? Может, сесть и так продвигаться? Нет, тоже не выйдет. Ведь провернется под ним проклятая деревяшка!

Купец набрал в грудь воздуха, раскинул руки в стороны, как ярмарочный канатоходец и побежал вперед, стараясь ставить ноги по одной линии. Четверть. Треть. Половина. Бревно начало прокручиваться под ним. Две трети. Три четверти. Он прыгнул вперед, уцепился за канаты. Теперь только бы допрыгнуть до другого берега.

Прямо перед его глазами волокна одной из веревок начали с треском рваться, раскручиваться, повисая кистями. Конец бревна, на коем он стоял, стал опускаться. Афанасий оттолкнулся со всей силы и, пролетев почти сажень, вцепился в противоположный край. С размаху шлепнулся о каменную стену. В глазах потемнело.

Скребя носами сапог по отвесной стене, он подтянул тело на ноющих руках. Перевалился за край и упал на холодные камни бородой вверх. И только тут он сообразил, что волокна стали рваться слишком ровно.

Конечно, сынку вождя никто не запрещал взять с собой нож на всякий случай. Вот он и подрезал веревку. Слава богу, перепрыгнуть успел, а то бы костей не собрать. Но каков гаденыш! Ведь он, наверное, далеко уже вперед устрекотал. Как теперь догонишь? Проиграл Афанасий этот забег вчистую. А дальше что? Костер и котел? Хорошо, если сначала убьют, а не живым варить зачнут.

Может, тут в пещере затаиться да отсидеться до темноты, а потом выбраться и сбежать? Да нет, все равно поймают. Обратно идти – сразу дать врагам понять, что сдался. Тут же и прикончат, как увидят. А если вперед, да проиграть с честью, так, может, еще денек прожить удастся, а там утра вечера мудренее? А может, и простят на радостях, проявят милость, подумал купец, понимая, что врет себе безбожно. Но выхода не было.

Он встал и пошел дальше, чувствуя, как прибавляет скорости с каждым шагом. Помимо воли. Видать, и впрямь надежда последней умирает. А это что? Он подошел к провалу, через который был перекинут мостик. Веревочный, с хлипким деревянным настилом.

А прямо посредине мостика висел его соперник, боясь шелохнуться. И то сказать, дощечки-то незакрепленные оказались, перейти надо так, чтобы ни одной не сдвинуть, а он, видать, не рассчитал, хотя много раз этой дорогой хаживал.

– Поделом тебе, тварь! – крикнул ему Афанасий. – Будешь знать, как веревки на пути у честных людей резать. Не рой другому яму.

Принц повернул голову и что-то прошипел в ответ, сверкая в темноте белками глаз.

– Сам дурак! – засмеялся купец, в котором от неожиданной удачи проснулось какое-то веселое ухарство.

Развернувшись, он пошел обратно. Теперь достаточно выйти из этого рукава пещеры, перейти в другой, пробраться по уже знакомым препятствиям и закончить соревнование. А негодник этот пускай тут и сдохнет. Конечно, соплеменники его могут за то и отомстить, да победителя судить куда трудней, чем побежденного.

Черт! Новая мысль аж пригвоздила купца к месту. Как обратно перебраться, бревно-то вниз упало. Может, обходной какой путь есть? Да вроде по сторонам глядел, ничего такого не углядел. И гаденыш этот еще…