Замечательно станцевал «Тему с вариациями» Александр Годунов. Прекрасный партнер балерин АБТ, он покорял зрителей внешностью викинга.

…Я вспоминаю двух двенадцатилетних мальчиков, Мишу и Сашу, которых привезло в Москву Рижское хореографическое училище. Это были… Михаил Барышников и Александр Годунов. Саша запомнился мне в те годы красавчиком-блондином, тонким и гибким, словно ивовый прутик. Миша – миниатюрным, изящно скульптурным и тоже прелестным.

В вариации из «Лауренсии» для двух кавалеров меня поразило, что эти мальчишечки очень чистенько делали по три пируэта и по два тура в воздухе. Удивительно для таких малышей! Талант светился нимбом над обеими головками.

Саша Годунов родился на Сахалине, но потом его мама перебралась в Ригу, где устроила сына в хореографическое училище. Там Сашу заметила балерина Ирина Тихомирнова, вторая жена Асафа. Она набирала артистов для недавно созданной Игорем Моисеевым труппы «Молодой балет» и привезла Годунова в Москву: вот, мол, юный талант!

Показали Моисееву. Игорь в отличие от меня сомневался, надо ли брать Годунова в труппу. Саша худ тогда был, как Кощей. В сочетании с его высоким ростом это создавало впечатление хрупкости, слабости. Вот-вот переломится. Но приняли, поверили и не ошиблись.

Потом Григорович, руководитель Большого, взял туда Сашу, и в двадцать два года он стал партнером звезды того времени, выразительнейшей, трогательной Наталии Бессмертновой, – жены Юрия Григоровича. А затем – и постоянным партнером Майи Плисецкой, заменив в этом качестве выдающегося танцовщика Николая Фадеечева.

В Большом Годунову дал свои последние уроки Алексей Ермолаев. По утрам Саша много лет ежедневно занимался в классе у Асафа, который считал его одним из самых трудолюбивых учеников.

А в 1979 году Саша поехал с труппой Большого на гастроли в США. И попросил убежища, не договорившись как следует со своей женой, красавицей танцовщицей Людмилой Власовой.

Американцы видели эту драму в прямом эфире. Самолет с Милой отгородили в вашингтонском аэропорту имени Кеннеди грузовиками, дабы не улетел. Годунов через посредника, в роли которого выступил поэт Иосиф Бродский, будущий нобелевский лауреат, тщетно требовал, чтобы жене дали возможность остаться в США. Толпа скандировала: «Свободу Людмиле Власовой!»

… Люся Чейз взяла Годунова в АБТ, и вскоре восхищенные американские балетоманы превратили фамилию «Godunoff» в «Good enough!», то есть «Хорош!».

Как я, по-моему, уже сказала, в Нью-Йорке мы одно время делили с Сашей квартиру-этаж у Жени Долл. Так что встречались мы и дома, на нашей общей кухне, и в АБТ, где он занимался в моем классе.

Да, Саше был непривычен жесткий распорядок в АБТ, атмосфера дисциплинированности американских танцовщиков, то, что называют художественным контролем. Там нельзя, скажем, опустить или изменить вариацию или какое-либо движение на свой вкус (а такое разрешалось в России). Но относился Саша к этому легко, с долей иронии, отдавая себе отчет в том, что и выглядит, и танцует он прекрасно.

Саша гастролировал в Европе. Танцевал с Евой Евдокимовой в Австралии, Южной Америке. По всему было видно: жизнь на Западе ему по душе. Улыбающийся Саша производил впечатление человека, дышащего полной грудью.

Он научился свободно говорить по-английски и общался с американцами на равных, если не чуть свысока. В Нью-Йорке он поступил в школу драматического искусства и чувствовал, что ему предстоит интересная карьера вне балета. Еще в Москве он сыграл в музыкальном фильме с Наташей Трубниковой и Милой Власовой.

Когда Саша ушел из АБТ, я советовала ему последовать примеру Наталии Макаровой, которая много работала и в Европе. Возможно, его дару оказалось бы привольнее в европейских театрах? Но я поняла: балет для Саши перестал быть чем-то абсолютным и единственным. Мир кино его увлекал теперь не меньше, чем ранее – балет.

Он дружил с моим сыном и бывал у нас в гостях, когда мы переехали в Лондон. В Лондоне жила мать Жаклин Биссет – дамы сердца Александра, и они с Жаклин навещали ее. Саша, помню, очень трогательно относился к своей возлюбленной, голливудской киноактрисе, женщине красоты изысканной и нежной.

Когда Годунов пришел к нам с ней, разговор велся уже исключительно о его карьере в кино. А карьера эта складывалась на редкость удачно, и Саша явно был доволен творческой судьбой.

В фильме «Свидетель» он снялся с Харрисоном Фордом. Потом мир увидел «Крепкий орешек» – там Годунов выступил партнером Брюса Уиллиса. Затем – «Денежный мешок»… Всего Годунов снялся в пяти-шести больших фильмах, и очень, по мнению критики, удачно.

Наталия Макарова и Александр Годунов с моим сыном Мишей после его урока. Лондон, 1984 год

Каждый год Саша звонил из Лос-Анджелеса со своими традиционными новогодними пожеланиями. Последний раз мы говорили в декабре 94-го.

…Помню воскресное утро весны 1995 года. Как всегда в Лондоне, хмурое. Я вернулась после бассейна домой. Сын Миша тихо положил передо мной номер «Таймс». Господи! На странице заплясали, стали двоиться строки:

«Вчера в возрасте сорока шести лет в Лос-Анджелесе скончался известный русский танцовщик Александр Годунов…»

Саша ушел… Не выдержало сердце…

В Нью-Йорке мне посчастливилось познакомиться с Баланчиным, который был всего на четыре года старше меня.

Георгий Мелитонович Баланчивадзе, по понятным причинам, не испытывал больших симпатий к своему главному сопернику – АБТ. А я с первых дней в Америке оказалась, вы уже знаете, под крышей АБТ у Люсии Чейз, и это, естественно, закрывало передо мной двери Нью-Йорк-Сити балле (НСБ).

Но закрывало только в смысле работы. Смею полагать, что мы стали друзьями. Мне доводилось по приглашению великого хореографа бывать в школе НСБ, видеть его классы и репетиции.

Жить в те годы в Нью-Йорке, находиться в одном городе с живым классиком хореографии, иметь возможность восхищаться его спектаклями, безупречно отрепетированными им самим, прикоснуться к его личности, к его опыту было удачей. Это я прекрасно понимала.

О Баланчине мне напомнили первые же дни моего пребывания в Америке. В Толстовском фонде, который помогал нам с сыном перебиться на первых порах в эмиграции, мне показали любопытный документ – письмо Джорджа Баланчина в этот фонд, датированное маем 1945 года.

Война только что закончилась. Люди голодали.

«Джентльмены!

Я посылаю с этим письмом чек… в качестве моего вклада в оплату посылок, направляемых русским во Франции… Я хотел бы включить трех моих друзей в Париже в список лиц, получающих продуктовые посылки. Вот кто они: г-н Александр Бенуа… мадам Л. Егорова-Трубецкая… мадам Ольга Преображенская…»

Отзывчивость Баланчина тронула меня. Перед моим мысленным взором предстала худенькая, слегка сгорбившаяся фигурка Ольги Иосифовны Преображенской, с которой я познакомилась в 33-м году. В 1945-м ей должно было исполниться лет семьдесят пять.