— Разрешите мне остаться с вами, — попросила Лариса. — В гостинице я не усну от страха — вдруг Яблонский все же сумел уйти невредимым?

— Для этого ему надо иметь в запасе несколько жизней! — Пристав ухмыльнулся. — Но как хотите — можете пока остаться здесь. По правде говоря, мне в город отправить вас проблематично — одна коляска уже ушла за судебным следователем, а вторая повезет арестованную цветочницу и тело несчастного Адама Журбы. — И он перекрестился. — Понимаю, такое соседство не для нервов юной барышни. Хорошо, быть по-вашему — оставайтесь!

Пристав в очередной раз вытер платком лысину и скомандовал:

— Введите сюда пойманных злодеев! Сейчас я с ними поговорю по-свойски, пока не подъедет судебный следователь.

В комнату ввели двоих мужичков, имевших сейчас жалкий, потрепанный вид, а у одного на лице виднелся громадный синяк, принявший фиолетовый цвет и закрывший правый глаз.

— Ну что, злодеи, будете просить прощения за свои грехи, как на духу все расскажете иль на виселицу пойдете?

— За что на виселицу, ваше высокоблагородие?! — перепугались мужички. — Мы тут хозяину на мельнице помогали, ну, что велел, то и делали. Ночью он нас поднял и сказал, что нужно воров изловить: дом его ограбили. Не знали мы, что хозяин наш, господин Яблонский, на смертоубийство пойдет. Ей-богу, не знали мы, истину говорим!

— Бог-то Бог, да и сам не будь плох! Сами знаете — за смертоубийство на виселицу или на каторгу пожизненно! — грозно произнес пристав.

— Нам они приказывали-с, но не послушались мы, хотя хозяин страшный был человек и силу имел необыкновенную над нами. При нем мы как одуревшие ходили, каждое его слово для нас было закон. А теперь как пелена с глаз спала. Слав те Господи!

— Послушать вас — смиренные божьи овечки! Где Яблонский прячет девиц?

Мужички недоуменно переглянулись и пожали плечами.

— С ним, бывало, приезжала одна — Христиной зовут. И сегодня она была.

— Дурака не валяйте, божьи овечки! — пристав так гаркнул, что даже я вздрогнула — Где он похищенных девиц прячет?! Видит Бог — если добром не скажете, то я выбью из вас ответ вместе с дурью! — Пристав подмигнул стоящему на страже за их спинами полицейскому с большими черными усами, кончики которых были завернуты вверх, и тот с размаху врезал одному в ухо, так что тот сразу оказался на полу, а второй упал на колени и завопил:

— Видит Бог — правду говорим, ваше высокопревосходительство! Знать не знаем, но мысли, где хозяин — чтоб ему неповадно было ни на этом, ни на ином свете! — имеются.

— Ишь ты — меня уже и в генералы произвел! — Пристав усмехнулся. — Давай рассказывай, где они могут быть?

— Здесь из подвала есть вход в подземелье. Знаем мы, так как заставлял он нас черт рогатый, раскапывать его. Не одну сотню мешков земли вынесли из подвала, пока раскапывали, и добрались-таки до подземелья. Дальше он нас не пустил — сам там хозяйничал. Самое удобное место для этого, а мы ничего про девиц не знали — ни сном, ни духом!

— Мы еще разберемся, что вы знали, а чего не знали! Идемте, покажете подземелье. Но гляди — без всяких выкрутасов! А то Степанычу кивну, — он показал на черноусого, — на парашу кровью будешь ходить! — Тут он вспомнил о присутствии Ларисы и повернулся к ней. — Пардон, барышня, но с такими разбойниками иначе нельзя! С нами, барышня, пойдете или здесь подождете?

Я услышала, как в голове у Ларисы возникли слова Яблонского: «Ни ее, ни другой… Прошлой ночью был совершен обряд…»

— Совершенно правильное решение, барышня, — согласился пристав. — А мы пойдем и поглядим, правду ли говорят эти разбойники? — И он в сопровождении полицейских и двух арестованных вышел из комнаты.

Я увязалась за ними, хотя уже знала, что увижу там нечто ужасное.

На мое счастье луна скрылась за тучами, и мне не пришлось маскироваться, опасаясь попасть под ее свет. Подручные Яблонского вывели полицейских к каменному строению, находящемуся возле реки, от него дорога спускалась к пристани. За неимением ключа полицейские сбили замок и вошли внутрь, светя керосиновыми фонарями. Они увидели широкий проход между мешками с мукой, сложенными до высоты человеческого роста. Подручные Яблонского под наблюдением полицейских разобрали мешки у стены, освободив деревянную крышку люка.

Когда ее открыли, то пристав, несмотря на свою дородность, легко присел на корточки и с гримасой отвращения глянул вниз, светя себе фонарем.

— Сыро и воняет! — изрек он. — Здесь имеется лестница. Степаныч и Никонов, полезайте-ка туда, братцы, и внимательно осмотритесь, но будьте крайне осторожны.

По выражению лиц полицейских было ясно, что им не хочется лезть в темноту и неизвестность, но перечить начальству не стали и, перекрестившись, один с револьвером в руке, другой — с фонарем, стали спускаться.

— С Богом! — Пристав тоже перекрестился и тихо сказал: — Чует мое сердце, что без чертовщины здесь не обошлось.

Меня мучило любопытство, но я не решилась спуститься вслед за полицейскими. Снизу слышалось кряхтение, скрип лестницы, затем тяжелые шаги, гулко отдающиеся в замкнутом пространстве, которые стали удаляться и вскоре стихли. По лицу пристава было видно, что он нервничает. Он то и дело приседал и светил фонарем вниз, хотя было ясно, что полицейские по подземному ходу ушли далеко. У меня самой нервы были на пределе, хотелось спуститься в подземелье, но страх останавливал.

«Чего я боюсь? Ведь здесь я призрак, дух, и мне ничего не может угрожать», — уговаривала я себя, но заставить спуститься так и не смогла. Внизу послышался какой-то шум.

— Степаныч! Никонов! Ну, что там у вас? Чего так долго?

Полицейские внизу молчали, не отзывались, а шум внезапно стих. Эта зловещая тишина подействовала на присутствующих устрашающе, я услышала, как кто-то стал шепотом читать молитву. А один из задержанных; с жидкой бороденкой, вдруг испуганно залепетал:

— Дьявол он! Не сносить нам головы, раз ослушались его! Он всех нас убьет!

— Мо-олчать! — заорал пристав. — Мы здесь закон, и нам дьявол не помеха! Обождем еще!

Грозный тон пристава подействовал, и все затихли, пребывая в тревожном ожидании.

Вдруг снизу послышался приглушенный голос полицейского:

— Обнаружили мы барышень… Обеих… Неживые они, и в их телах нет и капли крови. На цепи их держали, ироды!

— Почему долго о себе знать не давали? — строго поинтересовался пристав.

— Здесь лабиринт путаный — заблудились мы, когда обратно шли. В один вход вошли, а вышли из другого. Здесь четыре входа в подземелье.

— Никонов пусть остается внизу — проведет судебного следователя к телам несчастных барышень, а ты, Степаныч, полезай наверх — толком расскажешь, что видел.

— Господин пристав! Судебный следователь прибыли-с! — в дверях склада появился полицейский..