Тем временем Девлет Герай также выдвинулся в поход на Москву, о чем воевод известили в последнюю декаду июня: «Прибежал к воеводам на Коломак сторож изюм-курганский Иванка Григорьев и сказывал, что-де под Изюм-Курганом и под Совиным бором, и под Балыклеем, и на Обышкине лезли многие люди», «а идет крымский хан к Рязанским или к Тульским украинам». Не зная точного числа приведенного крымским ханом войска – оно оказалось весьма значительным и насчитывало 60 тысяч воинов! – царские воеводы приняли решение преследовать его на пути к русским украинам. Вначале им сопутствовала удача и шеститысячный московский отряд захватил обозы и табуны запасных лошадей, следовавшие за основным татарским войском: «Дети боярские» «на царев кош пришли и кош взяли, лошадей с шестьдесят тысяч, да аргамаков с двести, да восемьдесят верблюдов». Захвачены были также 20 языков, которых «к воеводам прислали, и языки воеводам сказали, что царь пошел на Тулу, а идти ему наспех за реку за Оку под Каширою».

Тем временем о вторжении крымского хана узнали и в Москве, и «царь и великий князь (Иван IV) пошел к Туле со всеми людьми». Генеральное сражение, впрочем, не состоялось – Девлет Герай, в планы которого не входила битва с основными силами русского войска, повернул назад: «прислали к государю из вотчины князей Воротынских языка крымского, а сказывают, что крымский царь, идучи к Туле, поимал сторожей, и сказали ему, что царь и великий князь на Коломне, и он поворотил к Одоеву и, не дойдя до Одоева за тридцать верст, поймал на Зуше иных сторожей, и те ему сказали, что идет царь и великий князь на Тулу, и крымский царь воротился со всеми своими людьми во вторник (2 июля 1555 г.), а людей с ним всех было из иных орд приезжих 60 000».

Отступая, крымский хан столкнулся с шедшим за ним семитысячным московским отрядом под командованием воеводы Ивана Шереметева. По словам летописца, «воеводы пошли за царем наспех его сокмою и встретились с царем в среду (3 июля) в полдень на Судьбищах, и с царем бились до вечера, и передовой полк царев и правую руку и левую потоптали, а знамя ширинских князей, и бились до ночи, и тут стояли полки всю ночь». Неравная по силам битва, в которой татарские войска почти вдесятеро превосходили по численности русские, продолжилась на следующий день: «Наутро в четверг бились до пятого часу дня, полки на полки напускали жестоким крепким боем, и многих крымцев в полках передовых побили. И царь крымский своим полком пришел со всеми людьми да воевод разгромил и людей побил многих». Действительно, отряд Ивана Шереметева понес в бою с превосходящим противником тяжелейшие потери: «На бою убили и взяли детей боярских триста двадцать человек (а по иным сведениям – две тысячи!), а стрельцов 34 человека, а боярских людей пять тысяч». В битве, впрочем, погибли и два сына крымского хана – калга Ахмед Герай и Хаджи Герай.

Дожидаться основных сил московского князя Девлет Герай не стал и, узнав, что «царь и великий князь на Туле, а чают его на царя приходу…пошел назад наспех и назавтра перелез Сосну». Крымский хан потерпел очередное поражение и не захватил даже обычной добычи и пленных. Летописец отмечал, что Девлет Герай «возвратился в Крым, ни мало не вредя Русской земле, побежал восвояси». Более того, весьма существенной была для крымцев потеря 60 тысяч боевых лошадей. Русские воины Ивана Шереметева не даром сложили свои головы в неравном бою – именно благодаря их мужеству и стойкости удалось помешать татарам грабить местное население и захватывать пленных на обратном пути в Крым через русские украины.

Раздосадованный и вернувшийся ни с чем хан, потерявший к тому же двоих сыновей, вскорости объявил об организации нового похода и весной 1556 г. уже в третий раз повел войско на Московию. Иван IV был своевременно извещен о новом вторжении. Как сообщает летописец, в мае 1556 г. «выбежал путивлец из Крыма Демешка Иванов, а сказывал то же, что царь крымский вышел, а хочет быть на Тульские места или на Козельские, а запас велел царь взять на все лето». Заранее предупрежденный московский правитель успел перекрыть все пути к Москве, причем в этот раз была использована принципиально новая тактика: помимо применения постоянных гарнизонов «на местах» – в крепостях и в районе возможных переправ – «в поле» были также выведены основные силы русского войска, дожидаясь вестей, куда именно им следует выдвинуться для того, чтобы перекрыть путь крымскому хану. Раньше, как мы помним, основные силы отсиживались «за рекой». Новая тактика существенно увеличивала мобильность царского войска и эффективность его действий по защите уже не только находившейся за Окой Москвы и центральных уездов русского государства, но и «украин».

Вот как описывают происходившее источники: «По тем вестям царь и великий князь приговорил с братьями и с боярами, что идти ему в Серпухов, да тут собраться с людьми, да идти на Тулу и, с Тулы вышедши, на поле, дожидаться царя и делать с ним прямое дело, как Бог поможет!» Применяя новую гибкую тактику мобильной обороны, «государь приговорил: с Тулы, вышедши на поле, ждать, на какую царь крымский украину пойдет, на Рязань, или в Одоев, или в Козельск, чтобы царю и великому князю ко всем местам поспеть было можно, куда бы крымский царь ни пришел на украину».

Узнав о том, что Иван IV изготовился к обороне, Девлет Герай не решился напасть на пограничные земли Московского государства, повернул сначала на черкесов, а затем и вовсе вернулся в Крым: «Прислал к царю и великому князю с поля Данилка Чулков девять татаринов крымских, а сказывают, что сошел на Дону близ Азова двести человек крымцев и побил их наголову. И языки сказывали, что крымский царь, собравшись, хотел идти на царя и великого князя украину, и посылал Сенку Жакулова языков добывать, и взяли-де мужика в северских вотчинах, и сказали царю, что царь и великий князь про него уведал и готов против него, выйдя, ждет его. И царь крымский не пошел на царя и великого князя украину, а пошел было на черкесов. И как пошел на Миус, и тут за ним прислали из Крыма, что видели многих людей русских на Днепре к Ислам-Кермену, и царь по тем вестям возвратился в Крым. Да те же языки сказывали, что у царя многие люди померли поветрием, и быть его походу никуда невозможно».

После третьего к ряду неудачного для крымского хана похода казалось, великий московский князь уже прочно утвердился не только в центральных землях, но и на окраинах своего государства. Более того, все чаще владения самого властителя Крымского Юрта подвергались нападениям новой пограничной силы, действовавшей преимущественно если не на стороне, то уж точно объективно в пользу Москвы – казаков, гнездившихся по Дону и по Днепру. Однако Девлет Герай не терял надежды поквитаться с непокорным московским правителем, которого считал по статусу равным обычному улусному бею, а отнюдь не хану. Для этого должна была предоставиться выгодная возможность в связи с противостоянием Московии и Великого княжества Литовского, поддержанного Польшей, за западные русские земли.

Последовательно реализовывая программу «собирания русских земель» вокруг Москвы, Иван IV Грозный, ликвидировав опасность, исходившую от Казанского и отчасти Астраханского ханств, и научившись нейтрализовывать Крымское ханство, решился наконец на большую открытую войну на западе, вошедшую в историю под названием Ливонской (1558–1583 гг.) и ставшую поистине роковой в истории Московского государства. Считая, что руки у него теперь развязаны, великий князь Московский в январе 1558 г. напал на Ливонию, с каждым годом все более увязая в войне за «русский мир», в которой против Москвы часто воевали такие же наследники древнерусской цивилизации, не желавшие оказаться под пятой хорошо уже всем известного по правлению Ивана Грозного московского деспотизма.