Сложным положением, в котором оказалась Московия в связи с боевыми действиями на западе, не преминул активно и с выгодой для себя воспользоваться и крымский хан Девлет Герай, побуждаемый к тому же настойчивыми просьбами из Польши. Наконец-то у властителя Крымского Юрта появилась реальная возможность сполна расквитаться и за уничтожение Казанского и Астраханского ханств, и за смерть своих сыновей, и за собственные поражения. Московскому князю следовало указать на его место уровня улусного бея, и крымский хан, закатав рукава, приступил при содействии тогдашнего мирового сообщества к этой непростой, но не лишенной приятности в виде бонусов от грабежей и полона задаче.

За 24 года Ливонской войны 21 год отмечен татарскими нападениями на Московское царство. Девлет Герай лично руководил шестью набегами (1562, 1564, 1565, 1569, 1571 и 1572 гг.); наследники крымского престола также совершили шесть нападений (1558, 1563, 1568, 1570, 1573 и 1581 гг.). То, что поход возглавлял крымский хан или его наследники, прямо свидетельствует о многочисленности татарского войска. Да и в том случае, если поход предпринимали крымские мурзы (беи ширинские, дивеевы и другие), число их войск могло быть не меньшим, чем под предводительством самого хана. В итоге численность чуть ли не ежегодно нападавших на московитов татар колебалась от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч и даже более чем ста тысяч татар. Эти вторжения, несомненно, отвлекали значительные силы Московского государства, разоряли его города и разрушали экономику, прямо содействуя успехам литовцев и поляков.

Кульминационным из всей серии крупных походов времен Ливонской войны стало вторжение 1571 г. Турецкий историк Печеви пишет об этом событии: «В 1571 г. последовало высочайшее повеление татарскому хану сделать набег на страну злополучных руссов. Он ревностно поднялся с быстролетною татарвою и, перешедши через реку Итиль, направился к центру владений московских, разорил и разрушил столицу их государства и вернулся с огромной добычею. Эта война татар из числа самых важных войн их».

Поначалу, наученный опытом прежних успешных и не очень походов, Девлет Герай не ставил перед собой заведомо невыполнимых сверхамбициозных задач. Его планы ограничивались очередным разграблением «украин» и опустошением окрестностей Козельска. Да и войско крымцев не было в этот раз особо многочисленным и насчитывало около сорока тысяч человек. Как мы помним, в условиях мира на западе московиты уже вполне успешно справлялись и с вдвое большими силами. Однако имевший вполне скромные цели поход неожиданно для самого Девлета Герая обернулся его величайшим триумфом.

В ставку крымского хана неожиданно явились шестеро московских бояр, отчаявшиеся пережить террор, учиняемый Иваном Грозным, и готовых содействовать какому угодно иноземному властителю, лишь бы он помог расправиться с обезумевшим в своей жестокости царем. Они советовали татарам идти прямо на Москву, поскольку защищать столицу некому – страна ослаблена эпидемией и чумой, а большая часть войска брошена на Ливонию. Башуй Сумароков, в частности, утверждал, что: «Против-де, тебя (хана) в собранье людей нет», Кудеяр Тишенков взялся проводить татарское войско к Москве по таким дорогам, на которых вообще нет русских войск: «А будет-де, государь, тебе до Москвы встреча… и ты-де, государь, вели меня казнить».

Действительно, перебежчики выполнили обещание, и вскоре войско крымцев беспрепятственно переправилось через Оку и скорым маршем двинулось в сторону Москвы. Немногочисленные опричные полки были слишком слабы, чтобы противостоять многотысячному войску хана, и Иван IV не грозно, а банально и трусливо бежал из ставки вначале в Александровскую слободу, а оттуда в Ростов. Главнокомандующий князь Иван Бельский попытался было контратаковать татарское войско на марше и «выехал против крымского царя и крымских людей за Москву-реку забил (отбросил) за болото на луг», однако вскоре был ранен и увезен в Кремль. Русское войско осталось без командующего. Крымские всадники разошлись по сторонам, опустошая окрестности и собирая добычу.

3 июня 1571 г. Девлет Герай разбил ставку в селе Коломенском, его сыновья – на Воробьевых горах, откуда открывался хороший обзор на Москву. Не имея артиллерии и осадных орудий, брать город приступом татары не могли, но им и не было это нужно. За последние 50 лет после знаменитого похода Мехмеда Герая Москва разрослась, расползлась далеко за пределы своих укреплений, и ее посады были лакомой добычей татар, налетевших на нее, словно рой насекомых на расплескавшееся сладкое варенье. Крымскому хану было хорошо видно, как тысячи татарских конников, словно муравьи, заструились и тонкими цепочками, и более крупными отрядами вокруг городища – окрестные слободки и хутора подвергались нещадному разграблению.

Вскоре над крышами деревянных зданий то тут то там начали появляться клубы дыма, вырываться высокие столбы огня. И если поначалу с утра стояла тихая и ясная погода, то вскоре налетел ветер, понесший языки пламени по всему городу. Ветер пригнал тучи, однако спасительный ливень все не начинался – раздавался сухой треск распарывавших черные клубящиеся тучи молний, доносились глухие раскаты грома, однако дождь так и не пошел. Картина пылавшего под мрачной сухой грозой города была поистине апокалиптической. Казалось, Москва расплачивается за учиненный в 1552 г. разгром Казани, да и за ужасы учиненной Иваном Грозным опричнины.

Громовой рокот поначалу дополняли зазвонившие по всем звонницам колокола, но вскоре колокольный звон умолк – беспощадный огонь добрался и до колоколен. Некоторое время спустя начали взрываться пороховые погреба, дополняя мрачную картину разрушения и гибели. В двух местах были разрушены даже крепостные стены Кремля и Китай-города.

В огне гибли не только москвичи, но и многочисленные жители пригородов, сбежавшиеся под защиту великокняжеского войска и московских стен с появлением татар, да и сами захватчики, углубившиеся в незнакомые им лабиринты улиц и не успевавшие выбраться из пламени. Бросившиеся к северным воротам города создали на выходе такой затор, что давили друг друга насмерть – «в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними». Усиливавшийся ветер создавал хорошую тягу, и вскоре столб пламени, пепла и жара заставил несчастных искать спасения в реке, и даже находившийся на отдалении хан вынужден был немного сместить в сторону свой наблюдательный пункт, с которого открывался великолепный обзор величественного в своем смертном ужасе зрелища. Находившимся же в эпицентре пожара было некуда бежать, и они давили друг друга в крепостных рвах и Москве-реке, которая была забита трупами так, что «мертвых не пронесла». Спасения не было даже в Кремле – раненый и перенесенный туда воевода Бельский «умер от ран и пожарного зною» в подвале своего дома.

За несколько часов Москва выгорела дотла. Как писал летописец, «Москва вся сгорела в три часа. Людей в ней сгорело великое множество». Последующая расчистка пожарища длилась более двух месяцев, город надолго опустел, и властям приходилось специально переселять посадских людей из разных городов в столицу. По сообщениям крымских историков, разграбление Подмосковья и окрестных земель продолжалось сорок дней, а самого хана стали прозывать «взявшим столицу» (Тахт-Алган – «Взявший Престол»). Было разорено 36 русских городов, а Девлет Герай впоследствии бахвалился, что во время похода было истреблено более 60 тысяч гяуров и еще столько же захвачено в плен.