В политическом плане поход крымцев на Москву оказался провальным, однако пограбить земли за Окой им все же удалось. Семен Бельский писал в августе 1541 г. королю Сигизмунду, что Сахиб Герай «с великим войском и с пушками пошел на неприятеля вашей милости, выпленил, выжег, вывел людей и имущество, шкоды всякие учинил. Таких шкод много лет над собой не видели!» В последующее десятилетие набеги-чапулы крымцев происходили практически ежегодно и наносили немалый урон украинам Московского государства, однако прорваться за Оку относительно небольшие отряды татар числом от тысячи до пяти – семи тысяч человек даже не пытались.

Очередной значительный поход был предпринят крымскими татарами в 1550 г. с целью помешать русским полкам действовать против Казани. Силы приступивших на московские украины крымцев в этот раз существенно превышали обычный чапул. Согласно свидетельству «станичного головы Ивана Дмитриева сына Иванова», в июле 1550 г. «лезли Донец в Великий перевоз и по иным перелазам с крымской стороны многие люди, и которые лезли Великий перевоз, тех сметили 20 000». В августе того же года «пришли на Мещерские места многие крымские люди, а утек у тех людей полоняник Ивашка, бортник берестенский, и сказывал, что слышал у тех людей, что пришел царевич крымский, а с ними 30 000 человек, а говорили-де между собой, что им, отдохнув, быть на Мещерские и на Рязанские места».

Используя против татарских отрядов отработанную уже тактику, московские воеводы отбивали вторжение и не давали крымцам продвинуться в центральные уезды, однако окраины вновь подвергались нещадному разграблению. Отступая и даже будучи обращены в бегство в одном месте, татары быстро перемещались в другое и успевали пограбить и захватить в плен местное население до того, как подходили русские полки. Крупные и относительно укрепленные города татары не осаждали и взять штурмом не пытались за неимением времени на подготовку осады, артиллерии и необходимых технических средств. Они лишь окружали город, препятствуя вылазкам гарнизона, с одной стороны, и не позволяя уездным жителям укрыться за городскими стенами, с другой. Получив, таким образом, свободу действий в уезде, они разграбляли его и захватывали пленников. Затем, на обратном пути, крымцы вновь блокировали город, чтобы спокойно уйти в степь по направлению на Крым.

Татарские набеги продолжились и зимой 1550/51 г. Летопись свидетельствует: «Той же зимой декабря в 26 день, пришли войною ногайские мурзы, Уразлый-мурза да Отай-мурза да Тейляк-мурза и иные мурзы со многими людьми на Мещерские места и на Старую Рязань. И воеводы царя и великого князя из Рязани Александр Воротынский да от Зарайска князь Дмитрий Иванович Путков сошлись вместе и приходили во многих людях на ногайских людей, и везде их побивали, и Тейляка-мурзу взяли, и многих живых поимали. А из Елатьмы князь Константин Иванович Курлятев да Семен Шереметев да Степан Сидоров также во многих местах ногаев побили. И сошлись воеводы рязанские и мещерские вместе, и шли до Шатских ворот, и везде побивали ногаев. И побежали ногаи в поле на рознь, и прошли снега великие да морозы, и позябли многие, а остальных во многих местах разных казаки великого князя до Волги побивали. И пришли в ногаи Араслан-мурза да Отай, а всего с ними пеших ногаев человек с пятьдесят, а то все погибли».

Успешно отражая малые и средние татарские набеги, московское правительство серьезно опасалось крупных походов, в особенности в контексте активно готовившегося казанского похода лета 1552 г. Соборный «приговор» о походе на Казань специально оговаривал необходимость пристально следить за военной активность крымцев, которая могла бы помешать походу, и пресекать ее: «Приговор царя и великого князя, как ему идти на свое дело и на земское к Казани и как ему дело свое беречь от своего недруга, от крымского царя». Крымский хан, со своей стороны, спешил прийти на помощь казанцам, ударив по московитам с юга. Крымским ханом в это время был коварный и жестокий Девлет Герай (1551–1577 гг.), при поддержке османского султана и местной крымской татарской знати силой отобравший власть у Сахиба Герая.

Не получив поддержки в походе от Хаджи-Тарханского (Астраханского) Юрта и Ногайской Орды, крымский хан вынужден был начинать поход против Москвы в одиночку, задействовав турецких янычар и собрав необходимую для разрушения городских стен артиллерию. Девлет Герай планировал дождаться отхода основных русских сил от Москвы, дать им втянуться в боевые действия с казанцами и увязнуть в них, а затем ударить по Москве и заставить оказавшего меж двух огней Ивана IV капитулировать на продиктованных Крымом условиях. Получив известие о том, что московский князь уже выдвинулся на Казань, крымский хан также тронулся в поход. Данные разведки Девлета Герая оказались ошибочными – Иван IV продолжал выжидать, прекрасно понимая опасность удара в спину со стороны крымцев. В июне московский правитель стал получать первые известия о продвижении татар на Москву: «Тут приехал Айдар Волжин, а сказывает, что идут многие люди крымские, а ждут их на Рязань, и к Коломне, а иные украины государевы проходят. А того не ведают, царь или царевич».

Вскоре, 21 июня, гонец из Тулы принес сообщение о том, что «пришли крымские люди на Тульские места к городу Туле, а чают, царевич и не с многими людьми». Чуть позже стало известно, что «пришли немногие люди, семь тысяч, воевав, да поворотили из земли». На следующий день, 22 июня, «пригнал с Тулы гонец от князя Григория Темкина, что сам царь (имеется в виду крымский хан Девлет Герай – А. Д.) пришел и приступает к Туле, и иные многие люди воюют, а наряд с ними многий и многие янычары турецкие». Штурм Тулы был вполне обоснован с военно-стратегической точки зрения, ведь город был узловым центром укрепрайона, прикрывавшего подходы для переправы через Оку.

Иван IV приказал части своих полководцев незамедлительно выдвинуться на помощь Туле – «большого полка воевода Иван Федорович Мстиславский и левой руки воеводы» получили приказ через «реку Оку перевозиться». Бои под городом, тем временем, приняли ожесточенный характер, крымское войско непрестанно обстреливало городские укрепления и пыталось идти на штурм: «Июня в 22 день, в среду, на первом часу дня (то есть на рассвете, когда начинался день – около 4 утра) пришел царь (Девлет Герай) к городу к Туле со всеми людьми и с нарядом да приступал день весь и из пушек бил по городу, и огненными ядрами и стрелами стрелял на город. И во многих местах в городе дворы загорелись, и в ту пору царь велел янычарам турецкого султана приступать многим людям. Воевода же великого князя Григорий Иванович Темкин и немногие люди с ним, потому что хан безвестно пришел к Туле… с нечестивыми бились, и от города отбили».

Штурм был продолжен на следующий день, однако вскоре стало известно о подходе крупных русских подкреплений, спешивших на выручку городу, – осажденные уверились в этом, «увидев с городских стен пыль великую, восходящую до неба, от великого князя людей». Воодушевленные этим, они предприняли успешную вылазку из города против татар: «Вышли из города не только воеводы и воины, но и все мужчины и женщины, восприемшие мужскую храбрость, и младые дети, и многих татар под городом побили и царского шурина убили князя Камбирдея, и наряд пушечный, ядра, стрелы и зелье многое, на разоренье городам привезенное, взяли православные». В результате, как видим, была захвачена артиллерия с боекомплектом, и устрашенный результатами контратаки горожан и приближающимся к ним подкреплением «Девлет-Гирей крымский побежал от города с великим срамом, а городу не успел ничего, и на поле побежал, потому что было близко поле от города Тулы».