Чары развеялись, кто-то встал и захлопал, и аплодисменты волной разнеслись по залу. Скоро все вскочили, скандируя и крича:

– Браво!

– Еще! Прочтите еще!

А Кирк, как и прежде, продолжал смотреть Далии прямо в глаза.

Она почти физически ощущала, как он к ней прикасается…

Неожиданно перед Кирком выросла леди Шарлотта. Она воздела руки кверху, прося тишины, пока лакеи снова зажигали свечи.

– Уверена, лорд Кирк прочтет еще стихотворение.

Она с надеждой снизу вверх воззрилась на него.

– Нет. Не могу.

Он сошел со сцены, и его тотчас окружила толпа.

Далия отметила, что теперь обступившие Кирка смотрели на него по-другому.

«Они видят его таким, каким его всегда видела я: не увечным, а сильным и красивым».

Ее сердце наполнилось удивительной теплотой, и она улыбнулась, гордясь им, хотя и была очарована и поражена не меньше других. Он уже цитировал ей строки Байрона, но она не представляла себе, что он может читать с таким глубоким пониманием и чувством. Внутри нее теснились эмоции и мысли, вызванные его исполнением.

И во время чтения он смотрел прямо на нее, словно бы обращался только к ней одной. Вновь и вновь она слышала, как его голос нежно произносит фразу: «Да, ты свята – но я люблю тебя!». Она прижала руку к груди, где бешено колотилось сердце.

«Он меня любит».

Ее душа пела от радости, и это настолько ее поразило, что она снова села.

– Далия?

Она подняла глаза и поймала на себе встревоженный взгляд Энн. Далия вымученно улыбнулась.

– Простите, я все никак не приду в себя после стихотворения. Я люблю Байрона.

– Я тоже, – вздохнула Энн.

Далхаузи, беседовавший с сидевшим на переднем ряду мистером Баллоноком о предстоящей завтра охоте, скорчил гримасу.

– Все женщины любят Байрона, но хоть убей, не знаю почему.

– Это потому, что у мужчин нет души, – бойко откликнулась Энн.

Далхаузи это задело.

– Души у меня предостаточно. Я просто не плакса.

– Ха! Вы – вертопрах и озабочены исключительно блеском собственных ботинок. Сами мне недавно сказали.

– Я не говорил «исключительно», – запротестовал он. – Я сказал, что начищенные до блеска ботинки важны, но все же не самая важная вещь в жизни.

– О? А что же тогда?

– Узел галстука, – усмехнулся он.

– Ха! Вертопрах. Я так и знала.

Пока они продолжали пикироваться, Далия с удивлением наблюдала за своим состоянием.

«Я счастлива. Тело легкое как перышко, душа поет, сердце так и рвется из груди…»

Внезапно она вскочила, не в силах усидеть от переполнявшего ее счастья.

Энн и Далхаузи в изумлении уставились на нее.

Далия не знала, что означали ее чувства, но она должна была поговорить с Кирком.

– Простите меня, мне надо… – «Лететь к Кирку». Но быстро взглянув в его сторону, она поняла, что это невозможно. Его окружило еще больше людей, и он уже начинал злиться. Не лучшее время для разговора. Но она не могла ждать до завтра, просто не могла.

Далия улыбнулась друзьям.

– Я собиралась уйти, но у дверей столпилось слишком много народа. Придется подождать.

Прошло минут тридцать, прежде чем Кирку удалось наконец вырваться из осады. Мрачный, он, хромая, подошел к ней, помахивая тростью.

– Мисс Балфур?

Далия репетировала слова, которые скажет, если он к ней подойдет, но сейчас, когда он перед ней стоял, она могла лишь смотреть на него снизу вверх.

Он протянул ей руку.

Жест был безапелляционный, но Далии было все равно.

Она подала руку, и когда его пальцы на ней сомкнулись, по ее телу пробежала дрожь.

– Кирк! Именно вас я и хотел видеть, – проговорил Далхаузи. – Думаю, читая стихотворение, вы допустили ошибку.

Энн попыталась тихо протестовать, но Кирк только поднял брови.

Не встретив возражений, Далхаузи продолжал:

– Не серых глаз, а синих. Граф Перт читал его на свадьбе два месяца назад, и слова в стихах в точности соответствовали цвету глаз его жены – синему.

– Я сказал «серые»? – Кирк быстро глянул на Далию. – Удивляюсь, как я мог допустить такую ошибку. – Ее щеки зарделись. Кирк продолжил: – Простите, но у меня пересохло в горле, и мне надо найти буфет.

– Конечно.

– В следующий раз я выучу стихотворение, – обратился виконт к Энн. – Это куда эффектнее, чем проповедь.

– Вам в жизни не выучить стихотворения.

Кирк отвел Далию от ссорящейся парочки.

– Думаю, мы здесь больше не нужны, – прошептал он ей на ухо.

Он шел по залу, раскланиваясь с одними и кивком приветствуя других, а Далия вспоминала тепло его рук на своем теле, воскрешала в памяти его поцелуй. И ласки. И каждое возбуждающее прикосновение.

Кирк остановился у ведущих в вестибюль двойных дверей и огляделся по сторонам. Все толпились у буфета.

– Никто не смотрит. Пойдемте.

Он провел ее через двойные двери, и вскоре они оказались одни в вестибюле.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Туда, где сможем поговорить.

Позади осталась шумная гостиная, Кирк провел ее по вестибюлю и длинному коридору, и вскоре единственным звуком, их сопровождавшим, стал негромкий стук его трости.

В голове у Далии теснилось слишком много мыслей, чтобы она могла говорить. Она не знала, куда они идут и зачем, но ее это не заботило. Его слова все еще согревали ее, а взгляд околдовывал. Она пока не пришла в себя от его чар и оставалась под гипнозом обаяния.

Дойдя до середины коридора, Кирк остановился у богато украшенных двойных дверей.

Далия с любопытством осмотрелась вокруг.

– Я никогда здесь прежде не была.

– Это половина герцога, она обитаема, только когда он дома.

– А Роксборо не будет против того, что мы здесь?

– Я не собираюсь ставить его в известность. А вы?

Она невольно улыбнулась.

– Нет.

– Хорошо.

В ответ Кирк одарил ее быстрой улыбкой, заставившей ее почувствовать себя одновременно порочной и желанной, и открыл дверь.

– После вас.

Далия посмотрела на его руку, опирающуюся на бронзовый шишак трости, и ее живот тотчас скрутило тугим узлом от желания. Дрожащими пальцами она подобрала юбки и вошла.