Я не сразу отправился к Бригите. Положив несколько фотографий в карман, я погасил свет в ванной, поставил папку на место, сел в венецианское кресло и задумался, глядя в окно. На балконе напротив играли в скат. Я слышал, как торгуются пунктами, слышал шлепанье карт по столу. Над торговым портом мигал красный свет, предостерегающий самолеты и вертолеты от портовых кранов.

Значит, Лемке и Пешкалек устроили спектакль для прессы? Мне давно следовало бы сообразить, что Лемке уже не верит ни в какую политическую борьбу и никакой борьбы не ведет. Фанатик-террорист — это совсем на него не похоже. Он способен был войти в ту или иную роль и убедительно ее сыграть, но не более того. Лемке был игрок, стратег, комбинатор-фантазер. С несколькими глупыми мальчишками он инсценировал терроризм — инсценировал так, что прессе надолго хватило бы работы и средства массовой информации передрались бы за право первыми получить сенсационный материал. В этой истории были даже погибшие, что вряд ли планировалось заранее, но пришлось весьма кстати, существенно повысив драматизм спектакля и денежную стоимость материала. Но никто не пожелал подыгрывать — ни американцы, ни полиция, ни пресса. Так что не видать им вожделенного миллиона как своих ушей!

Я не стал звонить Нэгельсбаху. Я поехал к Бригите. Они, уже за шоколадом, эспрессо и самбукой, играли в «риск». Мне было трудно включиться в их веселье. Но ввиду долгой и утомительной поездки на машине по автостраде мне простили мое некомпанейское настроение. Я доедал остатки ужина и наблюдал за игрой.

У них разгорелась горячая баталия. Ману, проживший несколько лет в Рио-де-Жанейро, завоевал и любой ценой старался удержать Южную Америку. Чтобы обезопасить Южную Америку, он стремился занять Северную Америку и Африку, остальной мир ему был безразличен. Бригита хотя и составила им компанию, но играла без азарта. Заполучив Австралию, она принялась фантазировать о гармоничном сосуществовании с аборигенами, и дальнейшие завоевания ее не интересовали. Поэтому Пешкалеку не составило труда занять Европу и Азию. Но его целью было освобождение Австралии и Южной Америки, и, в отличие от Бригиты и Ману, он со всей серьезностью приступил к решению этой задачи, ввязался в безнадежную войну на два фронта и не успокоился, пока Бригита и Ману не разбили его наголову.

Победители ликовали, и он смеялся вместе с ними, хотя проигрыш явно очень расстроил его. Он не умел проигрывать.

— Всё, время спать! — хлопнула Бригита в ладоши.

— Нет! Нет! Нет! — Ману был возбужден и стал носиться из гостиной в кухню, из кухни в гостиную, потом включил телевизор.

Югославия развалилась на части. Росток обанкротился. Грудной младенец, похищенный в Люденшайде из больницы, был найден в Леверкузене в телефонной будке. Французский шахматист Марсель Круст победил русского, Виктора Кремпеля, в отборочном матче в Маниле и объявил себя претендентом на звание чемпиона мира. Федеральная прокуратура сообщала, что подозреваемые в терроризме Хельмут Лемке и Леонора Зальгер были задержаны в испанской деревне и доставлены в Германию. В репортаже было показано, как полицейские в черных лакированных фуражках ведут их в наручниках к вертолету.

— Это же?..

— Да.

Бригита знала Лео по фотографии, стоявшей на моем столе. Она покачала головой. Лео с немытыми, всклокоченными волосами и усталым лицом, в грязной клетчатой рубахе не вызвала у нее симпатии.

— Ты еще увидишься с ней? — Она спросила с наигранным равнодушием. С таким же равнодушием она в свое время слушала и рассказ о моей поездке с Лео в Локарно. Я и тогда не поверил в это равнодушие.

— Не знаю.

Пешкалек молча смотрел на экран. Выражения его лица я не видел. Когда новости кончились, он, прочистив горло, сказал:

— Да… Надо же, как далеко шагнуло международное сотрудничество полиции в Европе…

Он повернулся ко мне и уже собрался прочитать краткий доклад об Интерполе, о Шенгенском соглашении, Европейской уголовной полиции и «комиссаре Компьютере».

— Ты, конечно, попытаешься повидаться с ними…

— Конечно. Или ты против?

— …и будешь уговаривать их сыграть ту роль, от которой я отказался?

Он прикидывал, что я могу еще спросить, и обдумывал, какими ответами мог избежать этих вопросов. Чувствуя себя не очень уверенно, он ответил уклончиво:

— Посмотрим.

— А что ты им можешь предложить?

— Я тебя не понимаю. — Ему становилось уже не по себе.

— Ну… федеральная прокуратура может снять некоторые пункты обвинения, назначить мягкое наказание, ходатайствовать о помиловании — чтобы спасти теракт в Кэфертале. А что можешь предложить им ты? Деньги?

— Я? Откуда у меня деньги?

— За хороший репортаж дают хорошие деньги, верно?

— Этот материал не тянет на хороший репортаж. — Он встал. — Мне пора.

— Не тянет? Да тут пахнет сотнями тысяч. А с соответствующими фотографиями и текстами — еще больше. Может, даже миллион, а? Как ты думаешь?

Он растерянно смотрел на меня, пытаясь понять, сказал я это просто так или на что-то намекаю.

Победил инстинкт бегства.

— Ну ладно, пока.

Бригита удивленно слушала наш разговор. Когда Пешкалек ушел, расцеловавшись с ней, она спросила, что происходит.

— Вы что, поссорились?

Я уклонился от ответа. Потом, в постели, она положила голову мне на плечо и заглянула в лицо:

— Герд…

— Что?

— Тебя за это и выпустили из тюрьмы? Ты сказал им, где скрываются эти двое?

— Ты с ума сошла…

— Я не вижу в этом ничего плохого. Девушку я, конечно, не знаю, но раз она таскается с ним по всему свету… А он избил тебя. Это ведь он? Тот, что попался мне навстречу, когда я обнаружила тебя, избитого, в крови?..

— Да. Но я и знать не знал, что они в Испании. Лео звонила раза два откуда-то издалека, как с другой планеты, — вот и все.

— Странно… — Она повернулась на другой бок, прижалась ко мне спиной и уснула.

Я знал, что ей кажется странным. Как могло прийти в голову полицейскому в какой-то забытой богом испанской дыре искать у себя под носом немецких террористов? Только если он получил сигнал! Я представил себе немецкого туриста за границей, который идет в полицейский участок и заявляет о том, что опознал жильцов соседнего бунгало как разыскиваемых террористов.

Потом мне пришел в голову «сигнал», который привел ко мне Равитца и Блекмайера, а еще другой «сигнал» — который привел меня в тюрьму. Он явно поступил не от туриста. Как и тот «сигнал», который привел Титцке к трупу Вендта. На меня указал некто, кто случайно увидел и узнал меня, — какой-то мангеймец, которого прекрасный летний день заманил в Оденвальд и в Аморбах. На труп Вендта указал убийца Вендта.