Иэн, заметив мою нервозность, соблюдал дистанцию, но, как мне показалось, Эдна и так поняла, что между нами произошло. Примерно такой же виноватой я ощущала себя, когда, скармливая бабушкину золотую рыбку кошке, была застукана самой бабушкой. Освальд старался не смотреть на меня и не говорить со мной, но я и без того чувствовала его осуждение. Хотя он не имел на это никакого права.

Я испекла плотный, двухслойный шоколадный торт.

— А теперь перейдем к самому большому подарку, который Мексика преподнесла миру, — к шоколаду! — объявила я радостным голосом, хотя в моей голове почему-то всплыл образ ацтекского воина, который тащит деву на место жертвоприношения.

— Что ж, юная леди, — проговорила Эдна. — Должна сказать, что сегодняшний ужин — одно из лучших застолий, которые у меня когда-либо бывали в день рождения.

Все удивленно повернулись к ней.

— Бабушка! — воскликнул Сэм. — Прости! Даже не знаю, как это выскочило у меня из…

— Ой, Эдна! — возопила Уинни. — Я знать не знала…

— Я забыл, — мрачно произнес Освальд. — Как я мог забыть?

— Отличная новость, Эдна! — подала голос Корнелия.

— Поздравляю! — сказал Иэн.

Эдна утихомирила присутствовавших.

— В моем возрасте иногда лучше забыть о дне рождения. Мне достаточно того, что вы все рядом со мной.

Я помчалась в свою комнату и принесла оттуда бирюзовый пакетик, который купила во время поездки в город.

— С днем рождения, Эдна! — сказала я, протягивая ей подарок.

Сняв матерчатую упаковку с маленьких полочек, она залюбовалась миниатюрными кухонными принадлежностями.

— Muchas gracias'[79], юная леди.

Освальд запел песенку «С днем рождения», и мы подхватили ее, потом Эдна задула свечи, стоявшие на столе, и мы разразились дружными аплодисментами. Это было так же здорово, как мои дни рождения в те времена, когда я жила у бабушки. В сущности, не хватало только пиньяты'[80], чтобы как следует помахать битой. Жаль, что Себастьян далеко.

Тем вечером Эрни принес в дом две бутылки крови. По буйству праздник напоминал рок-фестиваль. Корнелия уселась рядом с Сэмом и стала слушать его рассказ о «налоговых убежищах» с таким видом, будто он открывал ей тайны Вселенной. Освальд расположился рядом с Уинни, которая пила больше, чем обычно, и поэтому на ее лицо наконец вернулся румянец. Раньше я никогда не видела, чтобы Уинни проявляла такую нежность по отношению к Освальду — она держала его за руку, следила за тем, чтобы его бокал не пустовал, взъерошивала его волосы.

— Иэн, если ты скажешь, где вы с Корнелией будете в следующем месяце, вполне вероятно, что мы с Уинни сможем навестить вас во время медового месяца, — сказал Освальд.

Иэн посмотрел в противоположный угол комнаты — на меня.

— Я еще не утвердился в своих планах.

— Мне здесь нравится, Иэн, — сказала брату Корнелия. — Давай снимем поблизости дом.

Сэм обрадовался этой идее.

— Буду рад помочь вам в поиске подходящего жилья, — заверил он.

— Правда? — переспросил Иэн. — В гостинице хорошо, но гораздо больше мне нравится уединение.

— Я не ослышалась? — изумилась Эдна. — Вы — и в деревне? Вы же самый большой любитель городской жизни, которого я когда-либо встречала.

— Я тоже не встречал никого, у кого были бы более изысканные манеры, мадам, — парировал Иэн. — Если вы сумели адаптироваться, я тоже смогу. По крайней мере на время.

Он посмотрел на меня так, что это заметили все.

— Думаю, сегодня я лягу пораньше, — объявила я.

Все пожелали мне спокойной ночи, и я пошла в свою комнату.

— Дейзи, — сказала я своей собаке, — со всей этой серьезностью и правильностью я попала в переплет.

Она помахала мне хвостом, и мне стало легче.

Я открыла «Джейн Эйр» на первой попавшейся странице и стала читать о насмешках мистера Рочестера, опытного мужчины, который на самом деле любил нищую бедняжку Джейн. И чего я стыжусь? Ведь наша интерлюдия с Иэном произошла с обоюдного согласия.

Тем не менее я обрадовалась, что на следующий день он не приехал на ранчо. Мы с Корнелией и Эдной устроили себе плавательный праздник в бассейне. Мы хотели взять с собой Уинни, но она отказалась, объявив, что ей хочется почитать.

Мы сделали целый кувшин коктейля мимоза и слушали песни Фрэнка Синатры и Дайонн Уорвик. Было ужасно грустно, что нельзя открыть раздвижную крышу и посмотреть на чистое голубое небо.

После ужина Корнелия вытащила меня из комнаты отдыха и объявила:

— Только что звонил Иэн и сказал, что обнаружил какую-то вечеринку.

— Ее устраивает Пеппер?

Одно дело общаться с байкерами днем, и совсем другое — ночью.

— Нет, не Пеппер. Кто-то еще.

Корнелия настояла на том, что сама выберет мне наряд. Покопавшись в моем скромном гардеробе, она заключила:

— Грустно-то как! — Потом достала пюсовое платье и возмутилась: — И кто только засунул это барахло в твой шкаф?! — После чего бросила его на пол. Затем Корнелия вытащила белую шифоновую юбку и белый же свитер, расшитый бисером. — Вот это подойдет. Я одолжила бы тебе что-нибудь, но не думаю, что мои вещи будут тебе впору, — добавила она, бросив взгляд на мою грудь.

Корнелия проделала с моими волосами какие-то модные штуки-дрюки, соорудив мне пышную и совершенно безумную прическу, а потом густо накрасила мои глаза черной подводкой.

— Не хочу выглядеть как дешевая проститутка! — взбунтовалась я.

— А ты и не выглядишь так. Ты больше похожа на дорогую. — Она рассмеялась.

Мне подумалось, что беспечным особам вроде Корнелии такая девушка, как Уинни, вполне может показаться ханжой. Корнелия не видит различия между ханжеством и правильной и серьезной натурой.

В черной футболке и джинсах Сэм выглядел на несколько лет моложе.

— А что за вечеринка? — поинтересовался он у Корнелии, когда мы садились в машину.

— Разве это имеет значение? — удивилась она.

— Может, Уинни и Освальд тоже хотят поехать? — спросила я.

— Им завтра на «работу», — презрительно фыркнула Корнелия.

Когда у тебя нет работы, или если ты пренебрегаешь своими обязанностями, жизнь кажется легче. Мерседес не одобрила бы это. Я пообещала себе, что завтра вернусь к творчеству.