тянуло к груди, как новорожденного теленка к вымени, им сообщили, что в горах было три случая изнасилования, Чавес что-то заподозрил, ведь ни одна из потерпевших не захотела сделать официального заявления, он пытался вытянуть у них какие-нибудь подробности, пока, наконец, третья, пастушка из Лос-Масоса, нечаянно не проговорилась, такой симпатичный дядька, ну и мячи у тебя, от таких ни один футболист из «Атлетико» (Бильбао) не откажется, а уж я и подавно, пошутил, и цап меня за грудь, по правде говоря, ни одну из троих пастушек бог бюстом не обидел, действительно, сведения об этом человеке были скудными, но все же они совпадали с приблизительным описанием того, кто сейчас подкрадывался к Пампушке, Чавес видел в полиции фотографию беглеца и представлял его более или менее таким, ну что ж, ей-богу, я не промахнусь, он навел свой «винчестер» на мишень, нежно коснулся щекой затвора, поправил мушку и положил палец на спусковой крючок, оставалось только нажать, мишень замерла неподвижно, а девица находилась пока вне поля зрения, лучшего момента не дождешься, только а вдруг перед ним другой человек? не то чтобы ему претило шлепнуть случайного прохожего, попавшего под руку в такой момент, в конце концов тот не ошибается, кто ничего не делает, а уж в его-то работе цель действительно оправдывает средства, нет, он скорее боялся, что западня во второй раз не сработает, и кто знает, когда снова представится такая отличная возможность, нет, он должен действовать наверняка, надо потерпеть еще чуть-чуть.

Хенадио клюнул, как только ее увидел, долгое воздержание было не для него, он рыскал по окрестностям, вынюхивая добычу, и не заметил ни малейшего намека на опасность, пастушка обычно всегда одна с овцами, собаки не в счет, ему даже немного страшно было, что вроде ничего не грозит, он не смог выяснить в Мелеснасе, кто такая пастушка, ни у кого из его людей не было родственников в этой деревне, а потом, если узнают, что кто-то интересовался пастушкой, то родители ее ни за что не выпустят из дому, видать, девица замечталась, оно и понятно, с таким телом, да в ее-то годы, небось томится по любви, вон как грудь вздымается, и все оглаживает себя, думает, никто ее не видит, главное, не вспугнуть, удача всегда сопутствует тому, кто умеет рисковать обдуманно, а такая добыча стоит любого риска, вот почему он пошел на охоту один, есть победы, которые настоящий рыцарь не может разделить ни с кем, даже со своими верными оруженосцами.

— Привет, красотка! Что ты здесь делаешь?

— Ой, мамочка! Напугал-то как! Возвращаюсь домой, поздно уже.

— А куда ты спешишь, ведь тебе под юбку никто не залез!

Ну и грудь у девицы, мать честная, подумал он, предвкушая конец своего поста, а бесстыдница как ни в чем не бывало похлопывает себя но ляжке, юбка задралась выше колена, обнажая соблазнительно манящую плоть, ну, мы сейчас договоримся, верно? он решил проделать трюк, который всегда вызывал у них смех, по-чаплински изобразил, как поднимает котелок и крутит тросточкой, она прыснула, теперь можно и к делу.

— Пожалейте, ну пожалуйста, не трогайте меня!

— Молчи и получай удовольствие!

— Нас могут увидеть.

Лейтенант больше не сомневался, что это Чарлот, но стрелять он сейчас не мог, парочка покатилась по влажной зелени травы, полетели в разные стороны измазанные грязью одежды, он набросился на девицу как изголодавшийся зверь, будет потом рассказывать Чавес, взял ее сзади, это облегчало задачу, теперь можно спокойно целиться, конечно, ему не хотелось попасть в Пампушку, хотя в случае необходимости придется рискнуть, Хенадио Кастиньейра управился быстро, в любовном экстазе он поднял глаза к небу, и в тот же момент лейтенант нажал на спуск своего великолепного «ковбой магнума». Чарлот рухнул мертвым грузом на обезумевшую от страха Кончиту, кто-то осторожно щелкнул ему пальцем по виску, пошли отсюда, последняя его мысль была о брате Лоло, знаю, бедняга, ты меня не предавал, он подарил ему свой револьвер, чтобы никто больше не мог его избить, что до него самого, то не родился еще человек, который бы его одолел, разве что обманом, защищайся, Мануэль, или пусти себе пулю в лоб, затем он почувствовал, что проваливается в темноту вечного сна.

Кончите неслась во весь опор к деревне, без юбки, не решаясь закричать от ужаса, тисками сдавившего ей горло. Чавес благоразумно выждал пятнадцать минут и вышел из своего укрытия, чтобы убедиться, да, он не промахнулся, может, кто-то неискушенный и назвал бы его трусом, это он-то трус? вы понятия не имеете, сколько надо иметь мужества, чтобы убить человека, с которым ни разу словом не обмолвился. Да, он мертв. Овцы как ни в чем не бывало продолжали мирно пастись.

25

Наша следующая поездка в Самору была на редкость спокойной, я дал себя убедить, что на этот раз встреча в баре «Рим» не представит для меня ни малейшей опасности, мне было сказано, что дон Антонио Диас Дьес дель Мораль уладил все наилучшим образом, я решил отвлечься, меня мучило нездоровое любопытство, хотелось снова увидеть ту заинтриговавшую меня нахальную сеньору в черном. Она действительно сидела в баре, а рядом с ней все тот же тип, я заказал себе, как всегда, кофе с молоком и две булочки, вместо них мне подали черствые рогалики, ничего другого в баре не оказалось, «Промесу» я положил на мраморную доску столика, наши взгляды уже скрестились, немой диалог бывает выразительнее, чем телефонная беседа, глаза говорят дерзости, вслух мы бы никогда не решились даже произнести такое, по телефону те же слова будут звучать как детский лепет, я ей просигналил: милочка, готов быть с тобой до упаду, не пожалеешь, а она мне в ответ: за чем же дело стало, миленький? грубая пошлятина совсем не вязалась с ее аристократической осанкой и присутствием лощеного спутника, вообще наш разговор был лишен всякого смысла, поскольку я и думать ни о чем не мог, кроме как о привезенной нами тонне вольфрама, чтобы как-то скрасить ожидание, я открыл газету на рекламной полосе. «Спешите, сеньоры, скорее купить туалетную воду «Нин», если хотите предохранить кожу свою от морщин. Идеальное средство для ухода за лицом, отличные лечебные и питательные свойства. Цена 6 песет». Я представил себе, как прелестная дама, сидевшая напротив, протирает лицо живительной водой «Нин», при этом она в одном нижнем белье, само собой разумеется, черном. Я поднял на нее глаза, она не отрывала от меня взгляда, и я, стараясь