Убедительнее было бы заявление одного лишь Алексинского — он удачно смотрелся как бывший соратник Ленина и был достаточно озлоблен (вскоре он поддержит корниловщину). Но — «жадность фраера сгубила», и, желая обеспечить более эффектный «букет», контрразведчики перестарались.

Впрочем, по тем простодушным временам для «публики» и этого хватило, хотя всё делалось по анекдоту о якобы укравшем сто миллионов долларов Иванове, когда в итоге выясняется, что украл-то не Иванов, а украли у него, и не сто миллионов, а просто сто, и не долларов, а рублей…

Именно по этой технологии каждый раз Ленина и обвиняли…

И обвиняют.

А вы говорите — Геббельс!

Как, надо полагать, переворачиваются в гробах от зависти адвокат Переверзев и ренегат Алексинский, когда мастером дезинформации выставляют колченогого немца, а не их, затерявшихся на свалке истории.

Ну и чёрт с ними!

Тогда как с цепи сорвались не столько имущие круги — они-то как раз оставались в тени, а точнее — за кулисами, своего добившись, а именно «социалисты»-либералы, оказавшиеся в движении масс на обочине, в том числе — Плеханов и знаменитый «разоблачитель провокаторов» Владимир Бурцев. Но что характерно: на прямой вопрос — является ли Ленин «германским агентом»? — Бурцев отвечал в «Петроградской газете» за 7 июля 1917 года так:

«О тех лидерах большевиков, по поводу которых нас спрашивают, не провокаторы ли они, мы можем ответить: они не провокаторы… Но благодаря именно им: Ленину, Зиновьеву, Троцкому и т. д. в те проклятые чёрные дни 3, 4 и 5 июля Вильгельм II достиг всего, о чём только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или холеры».

(Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 46.)

На вопрос: «Чего конкретно достиг Вильгельм за эти три дня и чем конкретноЛенин, 3 июля ещё купавшийся в озере в Мустамяки, а 4 июля удержавший от вооружённого выступления матросов, за эти дни помог Вильгельму?» — не смог бы ответить ни Бурцев, ни сам Господь Бог.

Зато российские «правые» за чёрные дни Июля всего, о чём мечтали, достигли — во всяком случае, им так казалось, начиная с того, что кадеты весомо, как хозяева, вернулись в правительство, а Советы «легли» под них.

Очень продвинулось вперёд и дело готовящегося имущей элитой бонапартистского военного переворота…

ЛЕНИНА искали везде, потому что вопрос о его явке в суд отпал окончательно — все партийные организации высказались против явки.

Были арестованы Каменев, кронштадтцы Ильин-Раскольников и Дыбенко и ряд других лидеров большевиков. Но никто из них не приезжал в Россию в «пломбированном вагоне» — Каменев вообще в разгар Февральских событий находился в Сибири, как и Сталин, так что с него были «взятки гладки». На языке у всех были прежде всего Ленин и Зиновьев, но второй так — за компанию. Основную ненависть «общественного мнения» фокусировали на Ленине, что было и понятно — нервом ситуации всё более становился именно он, и это всё лучше сознавали как его сторонники, так и его враги.

Церетели, Чхеидзе и компания понимали, конечно, лживость инсинуаций Алексинского, но, как писал по другому поводу Ленин — труден только первый шаг, а меньшевики и эсеры прошагали по пути ренегатства уже немало. Американский профессор Александр Рабинович пишет: «По иронии судьбы руководство Советов стало проявлять готовность к более тесному сотрудничеству с правительством в то время, когда оно зашаталось».

(Рабинович А., с. 48.)

Но ирония судьбы здесь была ни при чём… Для «социалистических» оппонентов Ленина всё было логично — они предали и продали, и теперь им оставалось одно — обманывать народ до тех пор, пока не придёт русский то ли Кавеньяк, то ли — Бонапарт. Недаром же эсеры Савинков и Керенский ездили в Ставку к Корнилову.

И чем больше сегодня анализируешь июльские события, зная всё, что за ними последовало, тем увереннее приходишь к выводу, что Июль надо изучать и изучать, но общий вывод ясен заранее: Июль 1917 года (здесь уместна та же заглавная буква, что и для Февраля, и для Октября 1917 года) — это, в своей системной сути, первый широко спланированный заговор имущих верхов с целью полностью сорвать дальнейшее развитие революции в направлении широких реформ.

Конечно, как и в любом крупном историческом событии, тут действовал целый ряд факторов, но если выделить суть, то она однозначна: Июль 1917 года — это заговор российской имущей Элиты и её политических агентов — кадетов прежде всего, против Ленина и народа России.

Забегая вперёд, можно сказать, что вторым таким заговором стали действия Элиты осенью 1917 года, предшествовавшие Октябрю 1917 года, а третьим и последним — уже Гражданская война, невозможная без поддержки российских «верхов» извне в виде иностранной интервенции.

Все три заговора Элиты против народа оказались в итоге неудачными, но именно они сорвали мирное развитие революции, именно они съели те летние резервы времени, когда ещё можно было предотвратить тотальную катастрофу общества и экономики, всю тяжесть которой пришлось взять на свои плечи Ленину и РКП(б).

Соответственно, не Ленин, конечно, а Элита была тогда подлинным врагом русского народа… Элита фактически вела к геноциду народов России.

СЕЙЧАС ЖЕ присмотримся — хотя бы мимолётно — к первому заговору, к его схеме и к его развитию…

Напомню, что 2 (15) июля 1917 года из Временного правительства вышли три кадетских министра: Шингарев, Мануилов и Шаховской. На фронте в это время наступление срывали не большевики, которые могли агитировать против него до его начала, а сами «правые». Имущие в России уже поняли, что теперь не до черноморских проливов, надо поскорее задавить свою зарвавшуюся и возмечтавшую чернь внутри страны…

Поэтому всё мыслилось, похоже, так…

1) Начнём наступление для отвода глаз союзников, сорвём его, спровоцируем восстание черни, а потом «под шумок» доведём дело до военной диктатуры, и уж тут: «Патронов не жалеть!»

Войска при этом охотно отзывались на действия по срыву наступления, ибо гибнуть «зазря» уже никто не хотел. Но всё равно во имя циничных «игр» Элиты по отстаиванию своих привилегий погибли новые десятки тысяч русских людей.

2) До столицы доходят раздутые прессой известия о якобы провале наступления, хотя к тому времени провал ещё не столько стал фактом, сколько наметился. И в тот же день начинается горячая агитация за восстание в 1-м пулемётном полку, а затем и во всём Петрограде.

Спровоцировать массы удалось, но — не до конца, потому что Ленину удалось снизить накал страстей так, что планы властей по их разжиганию оказались сорванными.

Керенского — ещё только военного министра — в тот момент в столице не было, он вернулся вечером 6 июля — когда «восстание» (все газеты стали писать именно о «восстании») было «подавлено» без особой крови лишь потому, что Ленин призвал народ к выдержке и бдительности.