Премьер-министр Японии князь Коноэ, не оставляя надежды на мирное решение «проблемы», предложил Рузвельту обсудить возникшие разногласия с глазу на глаз за столом переговоров — «где-нибудь посредине Тихого океана». Рузвельт выразил заинтересованность, однако госсекретарь Хэлл стал «третьим лишним», заявив о «подозрительности» инициативы Коноэ. Коноэ, сдав последний козырь, ушел в отставку в середине октября 1941 г. Приверженцы переговоров с США в знак солидарности покинули правительство вместе с ним. Вопрос о новом премьере решался очень непросто. Коноэ предлагал в качестве своего преемника князя Хигасикуни, однако Хирохито в неофициальном порядке дал понять, что Хигасикуни «продемонстрировал шаткость рассуждений с начала и до конца [беседы]». Вдобавок ситуация развивалась в опасном для императорской семьи ключе: «Если родственник императора будет принимать решения касательно войны и мира, то в будущем подобное действо может навлечь „народный гнев“ на всю императорскую семью». Поэтому Хирохито назначил на пост главы правительства военного министра Тодзё (экс-руководителя тайной полиции в Маньчжурии). Хигасикуни назначили руководить обороной островной Японии.

Незадолго до атаки на Перл-Харбор принц Титибу, как принято считать, ушел из Генштаба по причине болезни. В 1940 г., в возрасте тридцати шести лет, у него нашли туберкулез. В те времена заболеваемость туберкулезом (чахоткой) в мире оставалась очень высокой, будучи распространенной так же, как, к примеру, микоз.[54] Многие офицеры японской армии болели туберкулезом, но продолжали служить в боевых частях. Согласно опубликованным воспоминаниям супруги Титибу, ее муж после увольнения из армии переехал поближе к природе, где на вилле у подножия Фудзиямы в сельской тиши и в одиночестве коротал последующие три с половиной года… Под предлогом опасности заражения Титибу не посещал Хирохито до конца 1945 г.

Пока Титибу (предположительно) выздоравливал на лоне природы, принц Такамацу играл роль «адвоката дьявола». Такамацу уже давно решил для себя, что его венценосный брат предается самообману, и пытался по мере сил открыть ему глаза на реальное положение дел в стране и в мире. Генерал Хондзё записал в дневнике: «Такамацу, по-видимому, не так близок к императору, как принц Титибу в свое время… Вплоть до начала войны на Тихом океане, [Такамацу] разделял опасения, превалировавшие среди морских офицеров среднего звена относительно готовящегося нападения на Перл-Харбор. Очевидно, он информировал императора о подобных умонастроениях при разговоре с ним 30 ноября 1941 г.».

Что бы там ни утверждала послевоенная пропаганда, о готовящемся нападении на Перл-Харбор знали многие. Почти за год, в январе 1941 г., посол Грю сообщал в Вашингтон о тревожных слухах в Токио: «По имеющейся информации из Токио, Япония планирует нанести массированный внезапный удар по Перл-Харбору в случае дальнейшего ухудшения отношений с Соединенными Штатами». Более того, Грю телеграфировал и о готовящемся нападении на Сингапур. Если об этом знал Грю, значит, знали и многие другие. Тем временем американским спецслужбам удалось взломать секретный код японского МИДа (при помощи декодирующего устройства «Мэджик»). Следовательно, Вашингтон еще до Перл-Харбора имел достоверную информацию о содержании шифр-переписки Токио со своими посольствами за рубежом. Несколько «Мэджик» работало в Лондоне, Сингапуре и Филиппинах. В Гонолулу — базе сухопутных сил и ВМС США на Тихом океане — не было ни одной! В ноябре 1941 г. на базах США на Филиппинах и Панаме был принят приказ о повышении боевой готовности в связи с возможным японским нападением. На Гавайях не проинформировали ни генерала Уолтера Шорта, ни адмирала Хасбэнда Киммела.

В Вашингтоне некоторые японские дипломаты в последнюю минуту отчаянно пытались остановить угрозу «уже неизбежного». Среди них особенно выделялся Тэрасаки Хидэнари — первый секретарь посольства Японии в США, офицер японской внешней разведки. Джо Грю считал «Тэрри» (Тэрасаки) здравомыслящим человеком. Тэрри окончил университет Брауна, свободно говорил по-английски; супруга — американка Гвен Хэрольд из штата Теннесси, дочь — девятилетняя Марико — хоть и выглядела японкой, по натуре являлась настоящей американкой! У Тэрри имелись обширные связи; его старший брат Таро — директор Американского бюро японского МИДа, часто встречался с Грю (вплоть до своей добровольной отставки в середине 1941 г. после ухода Коноэ с поста премьера).

Тэрри — классический пацифист, всеми силами стремившийся предотвратить войну, которая станет для Японии катастрофой. Его личная миссия оказалась безнадежной, и не только потому, что Токио уже нельзя было ни остановить, ни убедить пойти на взаимные уступки в отношениях с США — во многом «благодаря» «принципиальному противодействию» госсекретаря Хэлла. Ведь, как мы помним, тайно от Конгресса Рузвельт уже дал согласие на вступление Америки в войну на стороне Великобритании и Нидерландов, пусть и в Азиатском регионе. А пока Рузвельт (на публике) играл роль миротворца, Хэлл в кабинетной тиши не шел «ни на какие компромиссы».

Тэрри, лояльный японец, любивший Америку, оказался меж двух огней. Об этом свидетельствуют записи в его дневнике накануне Перл-Харбора. 26 ноября посольство Японии получило от Хэлла очередной ультиматум. Америка требовала немедленного вывода японских войск с территорий, оккупированных Японией с 1935 г. (Таким образом, Маньчжурия, Корея и Тайвань находились «вне опасности».) Японию вынуждали не только уйти из Китая и Индокитая, но и поддержать режим генералиссимуса Чан Кайши, денонсировать Тройственный пакт с Германией и Италией. В обмен США обещали отменить нефтяное эмбарго, разморозить японские банковские вклады и начать работать над проектом нового торгового соглашения с Японией. Хэлл отверг японское контрпредложение о поэтапном выводе японских войск из Китая и Индокитая, растянутом на двадцатипятилетний срок. Посол Номура получил из Токио инструкции найти «более приемлемое решение» не позднее 30 ноября. (30 ноября, разъясняли послу, должно фигурировать в ответе Хэллу — к этому времени японский флот выполнит свою задачу в Перл-Харборе.) Тэрри, как офицер разведки, по своим каналам также знал о вышеупомянутой подоплеке японского ответа Хэллу…

Вечером 26 ноября Тэрри записал: «Спецпосланник Курусу вызвал меня к себе для разговора с глазу на глаз… „Мы находимся в отчаянном положении. У нас нет иного выхода… Как бы организовать сигнал Рузвельту, чтобы он направил телеграмму Императору? Верю, подобный шаг с его стороны остановит войну“. Курусу обратился ко мне: „Не могли бы вы как-то поспособствовать этому?“» (Курусу, как и Тэрасаки, женат на американке, отец троих детей. Его сын — летчик японских ВВС, в войну погиб в воздушном бою над Тихим океаном.)

Курусу направил министру иностранных дел Того телеграмму следующего содержания: «Провожу активные мероприятия по проработке вопроса о телеграмме Рузвельт — Императору. Следует ли продолжать, как Вы полагаете? Эта война может представлять угрозу для самой жизни императора. Следовательно, наш долг — предотвратить ее». Одновременно Курусу телеграфировал лорду — хранителю печати Кидо: «Направил телеграмму особой важности [министру иностранных дел). Не оставьте ее без внимания». Курусу и Тэрри искренне верили: император в силах вмешаться и остановить войну.