– И тогда говорила я с ним, и судьбу ему сказала, – продолжала старуха, не замечая ее досады. – Сказала: если ты тот меч добудешь, то во всем тебе будет удача, пока ты опять в Медный лес не воротишься. И жить тебе тогда долго, еще столько же, сколько прожил…

– Как ты сказала? – повторила Дагейда. – Столько же, сколько прожил… если не вернется в Медный лес?

– Так, красавица моя. А он ведь послушал меня, старую. Не было его с тех пор в Медном лесу. По бережкам, по краешку, бывало, плавал, а сюда, в горы – ни шагу.

Дагейда спустила ноги с камня и повернулась к старухе. Крёке можно было верить – она родилась так давно, что состояла в родстве с тремя норнами, живущими у источника Урд. Она знает судьбы людей. Если не вернется в Медный лес… А он вернулся! Дагейда тихо засмеялась, показывая мелкие белые зубы. Он вернулся! Он пришел за своей смертью! Но кто даст ему эту смерть? Кто послужит орудием судьбы?

Ей вспомнился Вигмар Лисица. Хорошо бы как-нибудь столкнуть их лбами. Если два таких человека встретятся, то одному из них не уйти живым. Если это будет Вигмар – ее поражение в Хаукдалене будет отомщено. А если это будет Торбранд конунг… О! Дагейда зажмурилась, у нее сладко перехватило дух. Тогда она отомстит! Отомстит за своего отца, как ее мать Хёрдис отомстила за своего. И тогда… А если… Если удастся захватить этот меч, Дракон Битвы, тогда в ее руках соберется уже два дракона из трех! И тогда она сумеет как-нибудь приманить к двум братьям третьего! А когда все три дракона будут в ее руках, она… она… Тогда она, маленькая ведьма, будет так же грозна и могущественна, как был ее отец, великан Свальнир. Тогда она сумеет изгнать из Медного леса весь род человеческий, всех людей до одного, и будет сама править здесь всем до последнего камня, до последней травинки! Тогда сама она станет огромной, как гора! И все наследство древних квиттингских великанов будет принадлежать ей одной!

– Эй, послушай! – Дагейда окликнула старуху, которая уже отдохнула и теперь с оханьями пристраивала вязанку хвороста опять на свою согнутую крючком спину, а та все скатывалась то на одну сторону, то на другую. – Ты не знаешь: сколько суждено жить Вигмару Лисице?

– Вигмару Лисице? – Крёка подумала, пожевала губами, будто старалась определить вкус этого имени, потом ответила: – Девяносто два года, красавица.

– Девяносто два! Ах! – Дагейда подпрыгнула, взвизгнула от радости и расхохоталась так громко и буйно, что все сосны на склоне горы затрепетали как под порывом ветра. – Девяносто два-а-а! – ликующе кричала она, и сами горы в недоумении повторяли за ней эти слова.

Девяносто два! Дагейда была счастлива, как будто услышала какое-то необычайно доброе предсказание для себя самой. Если Вигмар Лисица будет жить девяносто два года, значит, при встрече с Торбрандом он останется победителем! Теперь только бы свести их!

Назавтра вечер застал Дагейду на склоне Двергеберга, одной из трех гор, окружавших Золотое озеро. Она сидела на земле, обхватив колени руками, и ждала. Кремневым ножом она начертила на земле руну «эйва». Вокруг стояла тишина, солнце село, мир заполняли густые осенние сумерки.

– Я здесь, – сказал напротив нее тихий, невыразительный голос. – Зачем ты звала нас, дочь великана?

Дагейда подняла глаза. Там, где только что стоял гранитный валун, она увидела невысокого человечка – ростом и шириной точь-в-точь как тот валун. Плащ и низко надвинутый капюшон были серыми, борода тоже какого-то неясного блеклого цвета.

– Назови свое имя, – потребовала Дагейда. – Каков твой род?

– Я – Фаргеблинд из рода Слепых-На-Цвета. Зачем ты звала меня?

– Я пришла говорить с вами о нашем враге. О Вигмаре Лисице.

– Что ты хочешь сказать нам о нем?

– Все ваши труды пропали даром. Бергвид не смог одолеть его даже с вашим золотом.

– Золото не воюет! – голос темного альва впервые зазвучал живее, из-под надвинутого капюшона сверкнули острые глаза. – Мы дали ему золото, потому что оно несет в человеческий мир раздор и ослабляет его! Нет меча острее и губительнее, чем золотой!

– Иной раз этого мало. Но судьба дала вам новый случай. Сюда пришел Торбранд конунг.

– Я знаю. С ним пришел Дракон Битвы, изделие наших рук.

– Все люди из дома Вигмара спрятались от Торбранда в Кузнечную гору. Он не найдет их. Нужно, чтобы кто-то из вас показал ему дорогу.

– Зачем? – недоверчиво спросил дверг.

– Если Торбранд возьмет его родичей, Вигмар не сможет уклониться от битвы. И будет убит.

– А почему ты не хочешь сделать это сама? Тебе это легче. Ты не боишься дневного света.

– Глупый! – презрительно отозвалась Дагейда. – Да разве Торбранд поверит мне? Да разве он не знает меня – он, двадцать пять лет живущий с моей матерью? К нему должен пойти тот, кого он не знает.

– Тебе ведь не трудно притвориться человеком. Отведи ему глаза.

– Я не смогу это сделать вблизи от Дракона Битвы. Он разрушит все мои чары. Это вы постарались! Ваше племя! Зато для вас самих Дракон Битвы не опасен, ведь так? Он помнит, чьи руки создали его!

– Тех рук уже нет. Это было слишком давно!

– Он узнает свое племя. Поманите Торбранда мечами Хродерика. Весь Морской Путь полон слухами о них. Торбранд поверит в эти кладовые. Ты приведешь его сюда. А Вигмар ни за что не покорится ему. Он погибнет. Владелец Дракона Битвы непобедим. И тогда вы сохраните все ваши богатства. А иначе Вигмар помалу отнимет у вас и железо, и золото, и медь, и олово, и топазы, и бериллы, и гранаты, и все, чем богаты эти горы.

Фаргеблинд не ответил. Он молчал долго, но Дагейда терпеливо ждала. Наконец дверг глянул на нее из-под края капюшона, и она впервые увидела его лицо – такое же вялое и невыразительное, как голос. Оно казалось вырезанным из шершавого серого камня.

– А почему ты уверена, что Торбранд одолеет? Я не хуже тебя знаю свойства Дракона Битвы – он несет победу, но только до тех пор, пока не наступит срок смерти. Вигмар может одолеть.

– Вигмар не одолеет. Я знаю его судьбу.

Для Дагейды не существовало понятий правды и лжи. Слова служили лишь орудиями, из которых она выбирала те, что нужны ей сейчас. Впрочем, разве не так же поступали дверги, прельщая противников Вигмара кладовыми Хродерика?

– Хорошо, – произнес наконец Фаргеблинд. – Я пойду к нему. Иди своей дорогой!

– Иди своей дорогой, – безучастно ответила Дагейда, не выдавая своей радости.

Фаргеблинд прислонился спиной к серому валуну и исчез.

* * *

К берегам Золотого озера войско фьяллей вышло незадолго до сумерек. Два хирдмана из тех, кто совсем недавно приезжал сюда вместе с Торвардом ярлом, легко нашли дорогу к усадьбе Каменный Кабан, но усадьба встретила незваных гостей пустотой и молчанием. Сперва Торбранд конунг послал хирдманов постучать в ворота – никто не ответил, ворота оказались не заперты. Во всех постройках усадьбы не нашлось ни одного человека. Хлевы и конюшни стояли пустыми, и хотя разного имущества в покоях валялось достаточно много, видно было, что все самое дорогое отсюда забрали. На посудных полках выстроились глиняные и деревянные горшки, миски, блюда и кувшины, а большой сундук в гриднице, окованный железными полосами, нагло усмехался прямо в лицо пришельцам распахнутой пастью и пустой утробой. Вся дорогая посуда исчезла.