Какой совет можно дать молодым поэтам?

Если вынужден работать, постарайся найти такую работу, которая не имеет отношения к писательству, искусствам и тому подобному… такие занятия расслабляют и слишком оберегают от повседневной жизни, от истинных происшествий.

Джон Леннон как-то сказал: «Искусство — это жизнь. У большинства начинающих художников беда в том, что они слишком заняты искусством и на жизнь времени не остается». Что скажете?

Насколько мне известно, Джон Леннон так и не произвел на свет ничего настоящего или стоящего, да и жизнь его ни хера не стоит.

В ваших работах присутствуют редкая ясность, прямота, там нет ни фальши, ни липовых эмоциональных кривляний, которые в искусстве — особенно в поэзии — сплошь и рядом! Отчасти мне кажется, ясность эта проистекает из того, что вам как будто почти нечего скрывать. Вам когда-нибудь бывало не по себе оттого, что вы пишете так лично и откровенно?

Садясь за машинку, я никогда не прикидываю, что у меня появится или каковы будут последствия. На самом деле у меня такое чувство, будто машинка все делает сама, а я просто сижу перед нею на стуле, пью, слушаю радио и курю. Все бесплатно. Когда я слышу, как писатели жалуются, до чего МУЧИТЕЛЬНО им писать, я вообще не понимаю, о чем это они.

Если б вам пришлось рецензировать свою последнюю книгу, что бы вы написали?

Я бы сказал: «Этот тип, похоже, пишет все лучше и лучше».

Вы пишете: «У меня всегда было некое удовлетворение — я бы не назвал это счастьем, скорее внутреннее равновесие, которое соглашалось на все, что бы ни происходило»[129]. Эта вот способность принимать безумие как данность не имеет равных в нашем современном засранном мире. Так и стоят перед глазами легионы читателей нашего «Твистед имидж», которые увертываются от своих порций этого говна. Есть ли у вас какой-нибудь совет, как тут поддерживать внутреннее равновесие? (Послушайте, вы дочитали уже досюда, стало быть, советы давать можете. А кроме того, кого нам еще спрашивать… Энн Лэндерс???[130])

Я не знаю, откуда берется это «некое удовлетворение» даже перед лицом жесточайшего неприятия, но до сих пор оно у меня было. Мне бывает уныло, меня тошнит, я даже несколько заходов на самоубийство делал, но в общем и целом, по большому счету, мне очень повезло с благодатной внутренней легкостью. Может, оттого, что мало чего стоящего есть на свете, так что ж теперь — прогибаться? Ничего не жди; стало быть, если и когда что-то подваливает, ты — победитель. Выдержка и долготерпение способны устранить или по меньшей мере облегчить муки.

Вы будете еще устраивать поэтические чтения?

Нет. Только если разорюсь окончательно. Я теряю рассудок.

Вы известный лос-анджелесский писатель. Однако фильм по вашей книге снимали в Италии, а не в Голливуде. Как же, блин, так вышло? И чего вы про фильм думаете?

Фильм был дрисней на ветру. Чем меньше о нем говорить, тем лучше. Я написал сценарий, «Пьянь», для Барбе Шрёдера. В главных ролях — Микки Рурк и Фэй Данауэй. «Кэннон филмз». Снимать начнем в январе 1987-го. Если актеры справятся со своими репликами, выйдет неплохое кино.

Я недавно встречался с Джоном Брайаном, бывшим издателем «Раскрытой Пизды», то есть «Оупен сити», или как оно там называлось. (Он, собственно, стал писать порноколонку «Сан-Франписька», которую раньше писал я.) Как вы сейчас относитесь к андерграундным хипповским газетенкам 60-х?

То были замечательные времена, когда я писал колонку для хипповских газет. Мне давали полнейшую свободу говорить все что захочу. «Оупен сити» из них была лучшей. Печален и ужасен был тот день, когда Джону Брайану пришлось ее закрыть.

Как, по-вашему, они в сравнении с панковскими газетками 80-х?

Панковских я особо не читал, так что сравнивать не могу.

Вы когда-нибудь пробовали ЛСД? И как?

Да, я пробовал ЛСД, особого просветления не наблюдал, и мне не понравились флешбэки уже после прихода. То есть едешь, к примеру, по улице, и вдруг машина перед тобой раскалывается пополам, становится двумя машинами, и ты не знаешь, за какой ехать. (Лучше всего, конечно, ехать чуть позади и между ними.) Я предпочитаю хорошие грибы. Под ними остаешься внутри реальности, только она очень веселит или очень пугает, но всегда развлекает. Только все равно бухать лучше. Трава слишком полирует — становишься слишком пассивным ничто.

В ваших работах есть что-то духовное — не в религиозном смысле, а в том, что вы дьявольски много своего духа выливаете на бумагу. Вы либо охренительно одухотворенный парень, либо охренительно талантливый писатель, либо какая-то безумная смесь того и другого. Не могу придумать вопроса никак… не знаю, что-то в ваших книжках есть такое, невероятное духовное ощущение, что ли, рука об руку с общей мерзостностью жизни. «Невозможность быть человеком…»[131] — этот неуничтожимый дух человека, выживающего в невозможном безумии. Вы понимаете, что я пытаюсь сказать? Ну, в общем, не парьтесь, я тоже не понимаю.

Да, есть нечто великое в том, чтобы пережить невозможные ситуации и не рухнуть. Поразительная все-таки хренотень этот человеческий дух. Он пока не исчез.

Еще какие-нибудь замечания есть, чтобы покорить сердца и умы феерических читателей «Твистед имидж»?

Терпеть не могу давать советы — у всех же всё по-разному.

Надеюсь, вы не бросите писать. Я с нетерпением буду ждать новых книг Буковски и надеюсь, что вам не надоест еще много-много лет.

Но хотел бы сказать, что у «Твистед имидж» много сумасшедшей энергии, и я надеюсь, что какое-то время вы с ней еще продержитесь.

О да, Бук.

«Tough Guys Write Poetry», Sean Penn, Interview, Vol. XVII, No. 19, September 1987, pp. 94–98.

От редактора: Журнал «Тайм» назвал писателя Чарльза Буковски «лауреатом американского дна». Однако своих истинных почитателей писатель обрел только в Европе. Сегодня в мире он самый переводимый и читаемый американский автор. В одной Германии продано свыше 2,2 миллиона экземпляров его книг.