Буковски сейчас шестьдесят шесть лет, и он автор тридцати двух поэтических книг, пяти сборников рассказов и четырех романов. Самые известные его работы — «Хлеб с ветчиной», «Женщины», «Музыка горячей воды»[132], «Юг без Севера», «Почтамт», «Истории обыкновенного безумия», «Война все время» и «Любовь — это адский пес». Его последний сборник стихов озаглавлен «Порой бывает так одиноко, что в этом даже есть смысл»[133].

Нынешней осенью в стране состоится премьера фильма «Пьянь», поставленного по его первому сценарию. В главных ролях снялись Микки Рурк и Фэй Данауэй, режиссер Барбе Шрёдер, а представляет фильм Фрэнсис Форд Коппола. Это автобиографический рассказ о первых годах писательской жизни Буковски. Два главных героя «Пьяни», Генри и Ванда, «очень стараются избежать того набальзамированного образа жизни, что охватил большую часть американского общества», как пишет Буковски. «Это пугающее желание существовать дальше любой ценой — ценой своей жизни или чужой. Генри и Ванда отказываются умирать заживо, став соглашателями. Этот фильм сосредоточен на их дерзком безумии».

Мы попросили актера и поэта Шона Пенна навестить Буковски и поговорить с великим человеком о его дерзком безумии.

Чарльз Буковски родился в 1920 году в Андернахе, Германия. В три года его привезли в Соединенные Штаты и вырастили в Лос-Анджелесе. Сейчас он живет в Сан-Педро, Калифорния, с женой Линдой. Этого пресловутого пьяницу, драчуна и бабника и Жене, и Сартр называли «лучшим поэтом Америки», но друзья зовут его Хэнком.

О барах

По барам больше не ходок. Вывел их из своей системы. Теперь как зайду в бар, так блевать тянет. Я их столько перевидал — просто, блядь, перебор. Это когда ты помоложе, понимаешь, тебе нравится с парнем помахаться, поиграть в мачо — ну там девок подснять, — а в моем возрасте это уже не требуется. Нынче я в бары захожу поссать. Слишком много лет я в баре просидел. Все настолько плохо, что как в бар зайду — вот только дверь открою, — так сразу давай блевать.

Об алкоголе

Алкоголь, вероятно, величайшее, что на земле появилось. Ну, кроме меня. Да… это две величайшие высадки на поверхность земли. И мы… в общем, ладим. Для большинства людей он весьма деструктивен. Я в этом смысле от них отличаюсь. Всю свою творческую работу я делаю под воздействием. И с женщинами, знаешь, я всегда был сдержан, поэтому алкоголь мне позволял в сексуальном отношении стать раскованнее. Это высвобождение, потому что я, по сути, человек робкий, замкнутый, и алкоголь позволяет мне стать эдаким героем, который шагает через пространство и время, подвиги совершает… Так что мне нравится… ага.

О курении

Мне нравится курить. Табак и алкоголь друг друга уравновешивают. Раньше я просыпался после пьянства, понимаешь, и куришь столько, что все руки желтые, как будто перчатки надел… почти бурые… и говоришь: «Ох, блядь… на что же похожи мои легкие? Господи!»

О драках

Лучше всего, когда метелишь парня, которого и не собирался метелить. Я как-то схлестнулся с одним, он со мной пререкаться полез. Я говорю: «Ладно. Давай выйдем». С ним вообще раз плюнуть было — я его легко отметелил. Он валяется такой на земле, из носу кровь, все дела, и говорит: «Боже, ты ж такой медленный, мужик. Я думал, тебя легко сделать, а как только махаться начали, я твоих рук и не видел, так быстро ты работаешь. Что было-то?» Я говорю: «Не знаю, чувак. Так уж вышло». Приберегаешь. Дожидаешься нужного момента.

Кот у меня, Бикер, — вот он боец. Иногда его треплют, но побеждает всегда он. Это я его всему научил, знаешь: веди левой, добивай правой.

О котах

Когда вокруг куча котов — это хорошо. Если тебе хреново, поглядишь на котов — и сразу полегчает, потому что они знают, что все таково, каково есть. Чего тут дергаться? Они понимают, и все. Они спасители. Чем больше у тебя кошек, тем дольше живешь. Если у тебя сто кошек, проживешь в десять раз дольше, чем если у тебя их десяток. Настанет день, когда сделают это открытие, и у людей будет по тысяче кошек, и они будут жить вечно. Обхохочешься.

О женщинах и гендере

Я их зову машинами для нытья. Их спроси — так в мужике никогда ничего хорошего нет. А уж если туда истеричность их добавить… что там говорить. Остается только выйти, забраться в машину и уехать. Куда угодно. Выпить кофе где-нибудь. Где угодно. Что угодно, только не другая баба. Они, наверное, просто устроены иначе, а? (Пошло-поехало.) Истерика начинается… и понеслась. Ты уходишь — они не понимают. (Визжит по-женски.) «ТЫ КУДА ЭТО ПОШЕЛ?» — «Я отсюда пошел к черту, крошка!» Меня считают женоненавистником, но я не он. Это сплошные тары-бары. Просто слышали, мол, «Буковски — свинья, мужской шовинист», а с источником не сверяются. Ну да, женщин я иногда изображаю плохо, но я и мужчин плохими вывожу. Я и себя вывожу плохо. Если я считаю, что это плохо, я и говорю, что плохо — без разницы, мужчина, женщина, ребенок или собака. Женщины такие ранимые, они считают, что к ним специально придираются. Это их проблема.

Первая

Ебать первую было страннее всего — я не знал: она меня научила есть пизду и вообще про еблю. Я ничего не знал. Она сказала: «Знаешь, Хэнк, ты замечательный писатель, но про женщин ты ни черта не знаешь!» — «Ты это о чем? Да я кучу женщин перееб». — «Нет, ты не знаешь. Давай я тебя кое-чему научу». Я говорю: «Ладно». Она говорит: «Ты хороший ученик, дядя. На лету схватываешь». Это все… (Ему чуточку неловко. Не от деталей, а скорее от сентиментальности воспоминаний.) Но лизать пизду — это ж не главное. Мне нравится их удовлетворять, но… такие дела переоцениваются, мужик. Секс — это здорово, только если у тебя его нет.

О сексе до СПИДа (и женитьбы)

Я раньше просто скакал из одной койки в другую. Не знаю, это был транс какой-то — ебический транс. Я просто как бы ебся и ебся… (Смеется.) Ну правда! (Смеется.)

А женщины, знаешь, — скажешь им пару слов и просто хватаешь за руку: «Пошли, малышка». Заводишь их в спальню и ебешь. И они согласны, мужик. Как только ритм поймаешь, пилишь и пилишь. Столько одиноких женщин, мужик! Выглядят хорошо, но сигналов не подают. Сидят там у себя в одиночестве, ходят на работу, с работы… для них это большое дело, если их кто-нибудь оприходует. А если парень сидит себе, пьет и разговаривает — это уже, знаешь, развлечение. Нормально было… и мне везло. Современные женщины… они тебе карманы не штопают… и не надейся.

О писательстве

Я написал рассказ с точки зрения насильника, который изнасиловал маленькую девочку. И люди кинулись меня обвинять. Брали интервью. Спрашивали: «Вам нравится насиловать маленьких девочек?» Я отвечал: «Конечно нет. Я фотографирую жизнь». Из-за писанины у меня было много неприятностей. С другой стороны, от неприятностей некоторые книги лучше продаются. Но суть все равно в том, что я пишу для себя. (Глубоко затягивается.) Вот так вот. Затяжка — мне, пепел — пепельнице… это и будет публикация.