«Провал! По самые уши провал в огромную выгребную яму! Хотя… Какого хрена Шелленберг все это рассказывает посередь леса? Почему майора Босса еще не волокут в застенки? Или чуть позже поволокут? А может… Может, перевербовать хочет? Что так жопа – что иначе! Пристрелить его и сваливать? А как же уран?..»

– Ты хорошо держишься, Пауль. Скажи, есть желание разрядить в меня свой пистолет? Молчишь. Правильно. Думаешь, вербовать тебя буду? Думаешь-думаешь. А я тебя сейчас удивлю. Это я хочу, чтобы ты меня завербовал.

«Вот это поворот! Или издевается оберфюрер?»

– Понимаешь, Пауль, я уже давно понял, что с Россией рейху не совладать. Была надежда, что получится выправить ситуацию с помощью Британии. Но вы, большевики, такое ощущение, даже не заметили, что Англия теперь на нашей стороне воюет. Рейху от силы год остался барахтаться. Фюрер надеется на урановую бомбу, да ты про это в курсе, но если ее удастся сделать, то только к концу осени. А к тому времени Красная армия, скорее всего, уже будет подходить к Гамбургу из Дании, займет Остеррайх и подойдет к Мюнхену. Восточная Пруссия и генерал-губернаторство тоже, скорее всего, будут нами потеряны, это уж не говоря про Венгрию с Богемией и Моравией. И что нам эту урановую бомбу по германской земле кидать? Можно, конечно, исхитриться и по Москве ракету запустить, но это не остановит ваши таковые армии здесь. Да и по войскам применять эту бомбу не очень эффективно будет. Ну, пару танковых полков, ну, дивизию мы сожжем. У вас этих дивизий – сотни. А бомб у нас в лучшем случае получится штук пять сделать. Больше не успеем – вы уже в Берлине будете. И что делать? Скинуть Гитлера и предложить Сталину мирные переговоры? Те, кто его готов скинуть, никогда не согласятся на требования Сталина. Ведь вас не устроит возвращение к довоенной ситуации, а наши генералы пока только так и представляют себе прекращение войны. Вы ведь захотите полного разоружения Германии и полного контроля над всей Европой. Сейчас никто в рейхе на такие условия не пойдет. К концу года, когда поймут, будет уже поздно, вы сами все желаемое возьмете, без переговоров. Как-то так, Пауль.

– И поэтому вы решили поучаствовать в заговоре? – подковырнул Шелленберга Пауль, чего уж там, Эрвин Зиберт.

– Ха! Юморист! Ты думаешь, почему я твой шкаф с магнитофонами и Мильху и Кейтелю подсунул? Там проводки прокинуты и к моему кабинету. Заговор бесперспективен. Генералы все равно не смогут остановить войну, так лучше пусть фюрер их сейчас покрошит. Сегодня вечером я еду в рейхсканцелярию на доклад к Гитлеру. Я сдам ему заговор. Полетят головы. Большие головы. Это усилит неразбериху как в самом рейхе, так и на фронте. Вермахт ослабнет, сопротивление русским ослабнет. Вы, русские, начнете быстрее наступать. Вермахт слабее, значит, и русским придется меньше стрелять, и следовательно, меньше немцев погибнет, быстрее закончится война. Так что, Пауль, уничтожь свои пленки, я фюреру немного подкорректированные повезу.

– Зачем вам это надо? – Риторический вопрос, и так все ясно, но Паулю-Эрвину нужно было лучше понять мотивацию Шелленберга. Он что, вдруг стал антифашистом и борцом за мир во всем мире?

– Все просто. Поражение рейха неизбежно. Куда мне бежать? США? Япония? Из Америки вы меня выцарапаете, Америке нужна будет еще ваша помощь в войне с Японией, они и Гитлера вам выдадут, если он умудрится туда сбежать. Япония? И что там делать? Да и не жилец Япония. Совместно с США вы ее раскатаете. Не сразу, но раскатаете. Прятаться от победителей в Латинской Америке или в Африке – не лучшая идея. Найдете. Так что лучше уж сразу перейти на сторону победителя. Ну, что, убедил?

– И что вы попросите взамен?

– Пауль, дорогой мой, мы же взрослые люди! Что можно просить у победителя? Победитель волен пересматривать все предварительные договоренности по своему усмотрению, и никто ему в этом не помешает. И чтобы тебя не выкинули в мусорную корзину, есть только один вариант. Вариант быть нужным и полезным. А нужного и полезного для вас у меня в закромах очень много. И опять же, ведь Сталин не будет присоединять Германию к Советскому Союзу. И ему будут нужны опытные люди, могущие здесь, в Германии, поддерживать порядок. Может, и я на что в этом вопросе сгожусь. Во всяком случае, думаю, уж лес валить в Сибири Сталин меня не пошлет. – Шелленберг вопросительно посмотрел на русского разведчика.

Пауль молчал. Сказанное шефом Абвера звучало убедительно. Но… Это все слова. Только слова. И надо решить – верить им или нет. Черт его знает. Но звучит все логично. И вроде бы арестовывать майора Босса никто не спешит.

– Это слова, оберфюрер. Какие будут дела?

– Дела? Давай сначала, Пауль, разберемся с заговором. Езжай на службу, домой не уходи. Ночью будут работать группы захвата. Могу, если хочешь, назначить тебя командиром одной из них. Будешь ездить задерживать заговорщиков по моим спискам. Отличишься. Висюльку какую от фюрера на грудь или шею получишь. Потом, если есть желание, назначу тебя начальником всего Центрального отдела Абвера. Получишь доступ ко всем архивам службы. Объемы информации там большие, так что для удобства могу тебе организовать «коридор» в Швейцарию, а то твои радисты замучаются морзянкой в Москву стучать. Ну и если какая помощь еще нужна – не стесняйся, обращайся, обязательно помогу. И про фельдфебеля не переживай. Под русскую бомбу он недавно попал.

«Охренеть не встать! Выполнил, называется, задание командования! А в Москве-то поверят?»

Вдох-выдох.

«…лять! Нахрена дышал? Придумается же такое! Но большевики не привыкли останавливаться на достигнутом!»

– Постойте, герр оберфюрер!

– Да, что еще, Пауль?

– А узел связи ОКБ будете под контроль брать? Я хочу командовать группой, которая пойдет туда. И вот еще что…

– Ну, ты и наглец, Пауль!

– Но вы же, оберфюрер, хотели сохранить жизни как можно большему числу немцев…

27–28 апреля 1943 года, г. Москва

Близится полночь. Работа в знаменитом здании на площади Дзержинского в самом разгаре. Не спит и самый главный чекист страны. Звонок. Секретарь сообщает, что в приемной просятся со срочным докладом начальник ГУГБ Меркулов, начальник 7-го отдела ГУГБ[123] Копытцев и начальник 5-го отдела того же ГУГБ[124] Фитин[125].

– Пусть заходят.

Зашли. Вытянулись по стойке «смирно». Меркулов начал доклад:

– Товарищ генеральный…

Берия махнул рукой, мол, пропусти официоз и излагай суть. Меркулов докладывает. Глаза у Лаврентия Павловича расширяются от удивления. Эмоции зашкаливают. Если все то, что говорит Всеволод Николаевич, правда… Да, не шутки шутит начальник ГУГБ, вон Копытцев и Фитин головами кивают.