– Нет, нет, не беспокойся, я не заболела и не сошла с ума. – И она показала рукой на старый потертый ларец из дуба, стоявший на полу под книжным шкафом. Его наполовину скрывала портьера. – Я говорю о нашем наследстве.

– О стаффордширском спаниеле?

– Нет, о семейной реликвии – о ларце!

– Об этой старой покрытой плесенью шкатулке? – удивилась Джорджиана. – Да ее никто не открывал уже много лет!

– В том-то все и дело!

– Послушай, я сейчас принесу тебе успокоительного настоя из трав. Мне кажется, у тебя нервное расстройство – на тебя ведь столько навалилось в последнее время.

Софи покачала головой.

– Послушай, Джорджи, в этой шкатулке, возможно, лежат жизненно важные для нас документы. Ты же сама сказала, что ее очень давно не открывали. А документ, о котором я говорю, пропал много лет назад, и теперь уже многие сомневаются в том, существовал ли он вообще. Если мы его найдем, он поможет Камерону устранить угрозу, нависшую над нашей семьей. Кроме того, в этом документе содержится тайна, которая способна повлиять на судьбы очень многих людей.

– Теперь ты говоришь загадками, точно так же, как героиня романа.

– О, я понимаю, мои слова звучат нелепо, но клянусь, все это правда.

Волнение теснило грудь Софи. Если она найдет доказательства того, что Камерон является законным наследником Уолкотта, это перевернет всю их жизнь. «Но тогда Камерон станет недоступен для тебя, как свет далекой звезды», – сказал ей внутренний голос.

Пират может крутить роман с деревенской старой девой. Но станет ли связываться с ней титулованный аристократ? Окружение будет требовать, чтобы Камерон женился на леди из знатного рода. Он выберет себе в жены сверкающий бриллиант высокой пробы, а не грубый необработанный кусок гранита…

– Но ключ от ларца давно потерян, – нахмурившись, сказала Джорджиана.

Голос сестры вывел Софи из задумчивости.

– Сходи на кухню и принеси мне шампуры и вертела.

– Зачем? – изумилась Джорджиана.

– Прошу тебя, Джорджи, делай, что тебе говорят.

Софи была уже на ногах и рылась в ящиках письменного стола в поисках перочинного ножа.

Вскоре необходимые инструменты уже лежали на оловянном подносе. Софи опустилась на колени на ковер и, отдернув портьеру, взглянула на обитый полосами железа ларец. Она хотела, прежде чем приступить к делу, выпроводить Джорджиану за дверь, но передумала. Сестра доказала, что умеет держать язык за зубами, и заслужила доверие.

– Поднеси поближе свечу, – распорядилась Софи, осматривая замочную скважину.

Джорджиана повиновалась. Софи взглянула на шампуры и вертела разной толщины и выбрала самый тонкий. Аккуратно вставив его в замочную скважину, Софи исследовала ее, а затем в ход пошел второй шампур. И вот наконец раздался тихий щелчок.

Джорджиана негромко присвистнула.

– Где ты этому научилась?

– Это все Кэм, – продолжая орудовать двумя шампурами, ответила Софи. – У него поразительная ловкость рук.

– Не сомневаюсь, – сухо сказала Джорджиана.

– Тихо, не отвлекай меня.

Софи слышала, как громко стучит ее сердце. Джорджиана замерла. И вот наконец снова раздался щелчок.

– Вот это да! – воскликнула Джорджиана, когда Софи подняла крышку ларца.

В нем лежали толстые папки с документами, от которых пахло пылью и плесенью. Софи достала их и положила на письменный стол.

– А ты знаешь, что именно ищешь? – спросила Джорджиана.

– Да, знаю.

Смахнув паутину и дохлых пауков с первой папки, Софи просмотрела хранившиеся в ней документы. Это были старые проповеди, расписания служб и списки церковных книг. Отложив папку в сторону, Софи взялась за следующую, но ее содержимое было столь же неинтересным.

– Проклятие, – пробормотала Софи, пролистав документы во всех папках. Осталась только одна.

В ней лежали инвентарные списки церковной одежды и утвари. Не скрывая своего разочарования, Софи стала медленно перекладывать их, и тут в ее руках оказался более плотный и гладкий лист бумаги. Затаив дыхание, Софи поднесла его к свету.

– Что? – сгорая от любопытства, спросила Джорджиана. – Это и есть тот таинственный документ, который ты искала?

– Да, – ответила Софи, аккуратно отложив его в сторону. – Ты должна хранить молчание, Джорджи, о том, что мы обнаружили. Это вопрос жизни и смерти.

Глаза Джорджианы стали круглыми от изумления.

– Я серьезно говорю, – продолжала Софи. – Никому ни единого слова!

Она собрала папки и снова уложила их в ларец. Опустив крышку, Софи закрыла замок и задвинула ларец под шкаф. Затем Софи взяла с подноса самый тонкий шампур и спрятала его в карман фартука.

– Отнеси, пожалуйста, шампуры на кухню, – попросила она сестру. – Если Пен заметит, что мы их брали, скажи ей, что заело щеколду на раме окна, и мы пытались ее открыть с помощью шампуров.

– Ты так и не скажешь мне, что это за таинственный документ?

– Тебе лучше этого не знать ради собственной безопасности, – ответила Софи и, заметив недовольное выражение на лице Джорджианы, поспешно добавила: – Это не моя тайна, Джорджи, поэтому я не могу открыть ее тебе. Но обещаю, что очень скоро ты все узнаешь. – Софи сложила документ и спрятала его за корсаж платья. – Если все пойдет так, как надо, это произойдет через неделю.

«Если все пойдет так, как надо…» Софи показалось, что бумага за корсажем ее платья тихо зашуршала, словно посмеиваясь над ней. Или, может быть, ее нервы слишком расшатались и у нее начались слуховые галлюцинации?

Взяв свечу, Софи глубоко вздохнула и вышла вслед за сестрой в коридор.

Камерон остановил лошадь на вершине холма. Придерживая шляпу, которую пытался сорвать с него порывистый пропахший солью ветер, он взглянул на море. День был на исходе, и заходящее солнце раскрасило волны в разные тона. Но на горизонте нависало хмурое небо, и море выглядело мрачно-серым.

Камерон прислушался к глухому рокоту прибоя. Волны с шумом разбивались о прибрежные скалы. Морская пучина грозила увечьями и смертью любому смельчаку, решившемуся нырнуть со скалы в его глубины. Камерон никогда не испытывал любви к своему заносчивому брату, но никому не пожелал бы участи, которая постигла его вместе со всей семьей. Сколько бы грехов ни числилось за Уолкоттом, Мортон и Дадли были еще большими злодеями, чем он.

– Я должен остановить их, – поклялся Камерон. – По иронии судьбы я, человек, который долгие годы вел безнравственный образ жизни, теперь, словно посланник Господа, вступаю в борьбу со злом.

Заслоняя рукой глаза от колючего ветра, Камерон осмотрел побережье, которое уже тонуло в сумерках, а затем направил коня по склону холма к воде.