— Мама? — удивилась Санни.

Роуз выглядела точно так же, какой ее Санни запомнила на всю жизнь. Тонкая и гибкая, с длинными темными волосами, ниспадавшими густыми волнами до пояса. Мать посмотрела на дочь и ласково обняла ее. Санни уткнулась лицом ей в шею и с наслаждением вдохнула сладкий цветочный аромат, который она почти забыла, но тотчас же узнала — этот запах принадлежал только ее матери и больше никому.

— Мама, я умерла?

Роуз погладила Санни по голове.

— Ты на пороге, дорогая. Вот почему ты одновременно можешь видеть как живых, так и мертвых.

— И куда же мне теперь идти?

— Узнаю мою Санни, она всегда хочет держать все под контролем. — Роуз отступила назад, тихо усмехаясь. — Пока ничего нельзя сказать. Сейчас просто наслаждайся моментом.

По-прежнему держа дочь за руку, она повернула ее лицом к Джейкобу. Санни подала ему обе руки и, закрыв глаза, подняла лицо к теплому солнцу, ласковому ветру, вдыхая сладостный аромат двух самых дорогих и близких ей вампиров.

Ричард стоял на лестничной площадке, спиной упираясь в стену. Глубоко вздохнув, он левой рукой вставил поврежденный левый глаз обратно в глазницу. Боль была жгучей, острой, но кратковременной. Через полминуты он видел так же превосходно, как и прежде. Ричард нагнулся вниз и прислушался. Из глубины доносился удалявшийся стук шагов Санни, мчавшейся, подобно испуганной лани. Ричард улыбнулся, несмотря на то что его гнев еще не остыл. К его удивлению, она, как дхампир, обладала огромной силой, смелостью и решительностью. Жаль, очень жаль, что при этом она была чертовски упряма.

Ричард поправил помятый и порванный в некоторых местах костюм, застегнул пуговицы. Ну что ж, пора ее догнать. Хотя найти Санни по оставленному кровавому следу представлялось ему достаточно простой задачей. Откровенно говоря, Ричарду не очень-то хотелось ее преследовать. Почему он так разгорячился, что едва не убил в собственной квартире? Более того, он непременно убил бы ее, если бы она не остановила его столь ловким ударом в глазное яблоко. Нельзя сказать, чтобы он хотел ее смерти, напротив, гибель Санни очень сильно огорчила бы его.

Точно так же как и смерть Джейн. Ричард до сих пор мучительно переживал ее кончину, это стало для него самым большим горем в жизни. Он пытался убедить себя, и небезуспешно, будто он здесь ни при чем. Джейн сама была виновата в собственной гибели, так с какой стати взваливать чужую вину на себя? Однако его любовь к Джейн была настолько глубока, а вследствие этого проницательна, что он не мог не понимать, что, отняв у нее Джейкоба, он лишит ее смысла жизни и тем самым убьет ее. Убьет так же верно, как если бы сам затянул на ее шее петлю и выбил бы стул из-под ног. Жизнь не возвратить вспять, но снова испытать такое горе, нет-нет, решено, несмотря ни на что, он не убьет Санни.

В конце концов у него есть Изабель, и та жизнь, которую он себе устроил, вполне его удовлетворяла. Кроме того, Ричард подозревал, что раны Санни могли оказаться смертельными, и она, к его сожалению, могла умереть без его дальнейшего участия. Даже дхампир вряд ли сумеет выжить, потеряв более восьмидесяти процентов крови. А если Санни выживет, то, вне сомнения, вернется опять, подстегиваемая жаждой мести за приемного отца и желанием защитить подругу, и все из-за пустого упрямства. Каждый раз, когда Санни возвращалась к нему, она становилась все сильнее, все могущественнее. Да, она достойна разделить с ним его дальнейшую жизнь. Ричард верил, что со временем сумеет завоевать ее любовь. Он улыбнулся и начал спускаться вниз. До конца игры было далеко.

Перед глазами Санни все плыло, все двоилось и туманилось. Что-то твердое грубо упиралось ей в спину. Казалось, будто она упала и лежит на гранитной остроконечной скале. Левая нога совсем онемела, а правую покалывали тысячи невидимых иголок. Она не понимала, где находится: вокруг стоял сильный запах мусора, а лицо обдавал свежий ночной ветерок. Неподалеку раздавались чьи-то голоса, два голоса были знакомы, но она не могла вспомнить, кому же они принадлежат.

— А ты хорошенькая, — прозвучал незнакомый голос, грубый, полупьяный, в котором явственно слышался ирландский акцент.

— Кто этот старик? Твой дедушка?

— Извините. Позвольте пройти. Мы кое-кого ищем, — прозвучал старческий голос, к которому, судя по всему, обращался ирландец.

— Гони бумажник, старичина. — Ирландец перешел к угрозам.

Послышался смех, по-видимому, принадлежавший старику. Санни попробовала приподняться, но все ее тело налилось свинцовой тяжестью.

— Послушайте, — зазвучал сердито голос старика, — мы ищем одну женщину. Возможно, она ранена или даже умирает. Она где-то здесь поблизости.

— А как она выглядит? — прозвучал хриплый и прокуренный женский голос.

— Заткнись, Долорес, — грубо оборвал ее ирландец. — Какое нам дело, кто как выглядит.

— Постой, женщина, посмотри мне в глаза, — повелительно произнес старик. — Ты расскажешь нам все, что тебе известно.

Наконец-то Санни узнала этот голос. Он принадлежал Шерману Вону, который гипнотизировал незнакомую женщину.

Когда огламуренная женщина заговорила, ее хриплый и прокуренный голос звучал ровно и механически.

— Какая-то женщина лежит вон там за мусорным баком. Похоже, она мертва.

— Блин, гони живей бумажник, старичина, а не то я застрелю тебя! — сорвался на истеричный крик ирландец.

Тут до слуха Санни донеслись глухие тяжелые удары, затем раздался сухой треск, как будто ударились друг о друга две палки. И тут ирландец завопил, что есть мочи, от боли. Его крики стали удаляться, пока совсем не стихли вдали. Возле Санни раздались чьи-то шаги, и огрубелые мужские пальцы дотронулись до ее шеи.

— Санни, не бойся, мы здесь. С тобой все будет хорошо.

Санни с трудом разлепила глаза. Перед ней словно в тумане — вне всякого сомнения, это были они — стояли Шерман и Делия.

— У нее очень слабый пульс, — сказал Шерман. — Придется отдать ей часть моей крови.

— Папа, ты что, смеешься! Разве такое возможно, — удивилась Делия.

Но Шерман не обратил никакого внимания на ее слова. Он поднес ко рту кисть, прокусил ее там, где билась голубая жилка, и тут же прижал руку к губам Санни. В ее рот потекла горячая соленая кровь. Она поперхнулась и попыталась отвернуться, но Шерман удержал другой рукой ее голову.

— Ты должна ее пить, Санни, иначе умрешь.

Поморщившись, она сделала глоток и через миг сама схватила Шермана за кисть и с жадностью принялась сосать кровь.

— Если бы я сама не видела, то ни за что бы не поверила, что это возможно, — прошептала Делия.

— Тогда нечего попусту пялиться, — огрызнулся Шерман.

Наконец он отнял руку, и Санни с сожалением проводила ее взглядом. Шерман коснулся раны пальцами другой руки, и его рана тут же затянулась.