– Привет, солнышко.

Раздается звук открывающейся двери. Из коридора на кухню поворачивает Люк, видит, что мы с дочкой сидим на диване. Вернее, он видит Адди, только Адди, а не меня. Я просто держу на руках нашу дочь. С тем же успехом вместо меня мог быть пластиковый манекен.

– Привет, Люк.

– Привет… Роуз… – говорит он, с запинкой называя меня по имени. Будто забыл что-то из списка покупок, яйца или молоко.

* * *

Как закончить брак?

Это словно пытаться остановить медленно движущийся поезд, тяжелый, пугающий, которому для торможения требуется вечность. Его естественное состояние – неумолимое движение вперед. Иногда мне кажется, я могу бросить Люка. Найти в себе силы отпустить мужа, сказать: «Я не люблю тебя больше. Не люблю так, как должна любить, не так, как хотела бы любить и быть любимой».

Покинуть его – будет правильно, так ведь? Разве уже не пора?

Сказать ему о Томасе или опустить эту часть истории?

Папе я все рассказала. Не верится, но это правда. Он тогда вернулся из мастерской, я ждала его в доме одна. Мы собирались поужинать, как у нас с ним было заведено, только вдвоем. Мама ушла в книжный клуб.

Я сидела в гостиной, в которой выросла, уперев руки в колени, и разглядывала одну из свадебных фотографий в рамочке на столе: мы с Люком и мои родители. Я пыталась понять, как же так вышло: совсем недавно была счастлива с мужем – и что же сейчас? У меня есть обожаемый ребенок, которого я никогда не хотела; я изменяю мужу, которого считала своей второй половинкой.

Я заплакала.

– Роуз? Милая? – В дверях стоял отец. – Что случилось?

Слезы струились по щекам, капали на губы и подбородок. Я вытерла их.

– Ничего. Прости, день выдался тяжелый.

– И все же? Мне ты можешь рассказать. – Он подошел и сел рядом со мной на диван.

Слезы полились сильнее. Объяснить папе, что у меня на душе, я не могла. Как признаться отцу, что его дочь еще во время беременности завела роман и продолжает встречаться с тем человеком после рождения Адди? Прямо у всех перед носом… Как рассказать об измене, о предательстве кому-то из родителей? О Томасе знала только Джилл. Остальные думали, что у нас с Люком все замечательно, чудесный ребенок, не жизнь, а сказка.

– Что-то с Адди? Может, с Люком?

Я покачала головой, стараясь успокоиться.

– Нет-нет. С Адди все хорошо и с Люком тоже.

Папа взял салфетки с журнального столика и протянул мне. Я вытерла глаза и щеки.

– Спасибо, папа.

– Так в чем дело?

– Боюсь, не могу сказать.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Ты можешь рассказать отцу абсолютно все.

– Ты решишь, что я чудовище. Я и есть чудовище. – Я снова начала всхлипывать. – Мама будет в ужасе.

Отец обнял меня и крепко прижал к себе.

– Говори, – прошептал он. – Не бойся.

Давно папа так меня не обнимал. Последний раз, наверное, еще в школе, когда я сломала ногу на соревнованиях по легкой атлетике и пропустила первенство штата.

– Пап, я так устала, – между всхлипами выдавила я, пытаясь остановиться, дышать спокойно и равномерно. Затем выпрямилась, папа отнял руки. Я снова промокнула глаза и вздохнула. – Кажется, я хочу развестись.

Эти слова разорвали тишину, будто собачий лай в ночи. Я опустила взгляд вниз и принялась рассматривать потрепанный серый ковер. Видеть реакцию отца мне не хотелось.

– У вас с Люком проблемы?

Я покачала головой, не отрывая взгляда от пола.

– Папа, я люблю другого. – Ну вот. Я это сказала. Еще хуже, чем признаться, что хочу развода. – Я чудовище. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть…

Не знаю, чего я ждала от отца – гнева, обвинений, разочарования, потрясения, чего угодно.

Только не того, что он сказал:

– Как его зовут?

– Кого?

– Того, в кого ты влюбилась.

Я посмотрела папе в глаза и хриплым от слез голосом произнесла:

– Томас.

– Давно это случилось?

– Давно. – От стыда я скукожилась. – Пару лет.

Кажется, отец это принял. По лицу было ничего не разобрать.

– Он хорошо к тебе относится?

– Да, – недоуменно моргнула я.

– И ты хочешь быть с ним вместе?

– Да. – Стоило произнести это вслух перед папой, чтобы осознать – так и есть. – Я не раз пыталась порвать с ним, но ничего не вышло. Я слишком его люблю.

– Иногда люди влюбляются, хоть сами того не желают, Роуз, – сказал отец. – Люк знает?

Я покачала головой.

– Думаешь, он не догадывается?

Я вспомнила обо всех подсказках, которые подбрасывала мужу, глупо, безрассудно воображая, что расставание пройдет легче, если Люк сам узнает о Томасе, чем если просто уйду я. Мне вдруг стало лучше от того, что муж настолько занят Адди и не замечает меня.

– Сомневаюсь, – сказала я. – Думаю, Люк ничего не подозревает. Он только Адди и видит.

Отец вздохнул.

– Как тебе кажется, вы с Люком можете все исправить?

– Думаю, я больше не буду пытаться, пап.

– Что ж… Ладно. – Отец поднял на меня взгляд. Он был таким грустным. – Тогда тебе придется набраться храбрости и попросить развод.

– Знаю, – прошептала я.

– Мне жаль, что тебе приходится пережить все это, милая. Жаль, что у вас с Люком до такого дошло.

– И мне.

Папа опустил руку на мое колено и сжал.

– Я рад, что ты рассказала. Мне ты все можешь рассказать, – продолжил он. – Я знаю, мама всегда готова тебя выслушать, но и я рядом. Я всегда с тобой.

По щекам побежали слезы. Папе пришлось узнать обо мне такие ужасные вещи, вынести мой позор, но он не отвернулся от меня.

– Знаю. Я это вижу, – сказала я.

Это и правда было очевидно.

* * *

Для разговора с мужем я дождалась, пока Адди отправится в гости к родителям Люка.

– Ты не видела мой чехол для камеры? – спрашивает он меня. – Небольшой такой. Никак не найду. Может, Адди с ним играла и куда-то засунула. Она это любит.

– Под столиком посмотри. Я как-то там свои книги нашла, которые уж и не чаяла увидеть.

Люк смеется, встряхивает головой, будто прятать вещи под мебель – забавнейшее достижение.

Ох уж эта Адди! Ну и плутишка.

Я тут же раздражаюсь. Меня бесят мелочи, самые пустяковые реакции мужа, и сила моего гнева напоминает о том, что необходимо сделать. Прямо сегодня. Это должно случиться сегодня. Немедленно. Откладывать нельзя.