5-й мехкорпус: 974 танка на 22.06.1941 (94 % от штата), на 1.11.40: 3918 автомобилей (76 %), 223 трактора/тягача (63 %), 93 (26 %) орудий и минометов (включая 12 152-мм и 40 122-мм). Корпус был в состоянии увезти всю свою артиллерию: на каждую противотанковую пушку и тяжелое орудие в среднем приходилось по 3,3 тягача.

К сожалению, в некоторых случаях мне пришлось делать определенные допущения: скажем, в отношении 5-го мехкорпуса в том, что касается количества автомобилей, тягачей и артсистем, использованы данные осени 1940 года. Нет у меня информации и о численности личного состава данного соединения к началу войны. Не по всем корпусам имеются данные на 22 июня. Скажем, наличие в 4-м мех-корпусе А. Власова 28 097 военнослужащих на 1.06.1941 далеко не означает, что численность личного состава не выросла за три предвоенные недели. Тем не менее при обобщении все же получается более или менее индикативная картина.

Выходит, что примерный средний уровень укомплектованности пяти мехкорпусов условно «первой волны» по танкам составлял минимум 98 %, по личному составу — минимум 86 % (без учета 5-го мк — нет данных), по автомобилям — минимум 76 % (примерно по одной автомашине на 8 человек или по одной на 9 человек при полной штатной численности личного состава в пяти корпусах), по тягачам — 78 %, по орудиям и минометам — 68 %. Теперь сравним эти данные с показателями укомплектованности 4-й танковой армии Лелюшенко перед началом наступления в июле 1944 года (напомню: я считаю процент укомплектованности по отношению к штатам армии трехкорпусного состава): по танкам и орудиям — 52 %, по личному составу — 81 %, по автомобилям — 56 %. Заметим, что 2788 автомашин приходилось на 40 415 человек, то есть по 14,5 человека на единицу автотранспорта…

Да, у «первой пятерки» мехкорпусов не хватало почти трети положенных им артсистем (преимущественно минометов и зениток), но зато было вполне достаточно транспорта для их перевозки. Всего в этих соединениях имелось минимум 1369 тракторов и тягачей. Тяжелых орудий — гаубиц калибра 122 и 152 мм — было примерно 352 единицы; противотанковых пушек калибра 45 и 76 мм — 340 штук; зенитных — 36. Если резервировать по 2 тягача на каждое тяжелое орудие и по 1,5 тягача — на каждое имевшееся противотанковое и зенитное, то выходит, что общая потребность «первой пятерки» по тягачам — 1268 единиц, то есть тракторов вполне хватало, даже если считать по щедрым советским (и, скажем, британским) штатным параметрам. Минометы, напомню, перевозились грузовиками. Я, разумеется, как и положено любителю, наверняка что-то не учитываю, не досчитываю и неправильно понимаю, но все же как — при таком-то «запасе» — можно было не увезти свою тяжелую артиллерию?..

Для справки: в «нормальном» советском гаубичном полку на каждое орудие по штату приходилось по 2 трактора (72 тягача на 36 гаубиц). В противотанковой артиллерии стрелковых дивизий Красной Армии на одно орудие приходилось 1,17 бронированного тягача «комсомолец» (21 тягач на 18 пушек), в механизированных корпусах — по 1,5 (27 тягачей на 18 пушек). Такое же соотношение использовали и англичане при механизации своей собственной полевой артиллерии: к сентябрю 1939 года на каждую 17-фунтовую (76-мм) противотанковую пушку, 25-фунтовое (88-мм) полевое орудие или 114-мм гаубицу приходилось по 1,3–1,5 гусеничного тягача «Легкий дракон» или более дешевых колесных «Quad» (см. Филип Вентхэм и Дэвид Флетчер, «Moving the Guns: The Mechanisation of the Royal Artillery, 1854–1939», c. 69). В элитных моторизованных гаубичных батареях бывшей «конной артиллерии» на одно орудие приходилось по два тягача упомянутых выше типов (там же, с. 111). Подчеркнем также, что в предвоенное время британская армия считалась мировым лидером во всем, что касалось моторизации вооруженных сил в целом и артиллерии в частности. В отличие от Вермахта, широко использовавшего конную тягу в течение всей войны, англичане практически полностью отказались от лошадей уже к 1939 году. Британский экспедиционный корпус, воевавший в Европе в 1939–1940 годах, был полностью механизирован (в том числе и за счет тысяч автомобилей, реквизированных из «народного хозяйства»). Правда, тогда это не помогло англичанам избежать катастрофического поражения.

Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик называют М. Солонина «не разбирающимся в вопросе человеком» и считают, что «реально» нужно было 3,7 тягача на орудие в мирное время и 4,7 тягача по штатам военного времени («Июнь 1941. Запрограммированное поражение», с. 483). Правда, как оказалось, речь идет не о дивизионных и корпусных артиллерийских частях, а о полках и отдельных дивизионах Резерва Главного Командования, то есть об орудиях большой и особой мощности: 152-мм пушках Бр-2, 203-мм гаубицах Б-4 и 280-мм мортирах Бр-5. Если уж быть совсем точным, то упоминаемые ими штаты (112 тракторов на 24 орудия) относятся к полку РГК, вооруженному 203-мм гаубицами. В полку с 152-мм пушками Бр-2 на 24 орудия приходилось 104 тягача (4,3 на одну артсистему). Эту информацию, к слову, можно найти на с. 127 и 133 книги В.Н. Шункова «Артиллерия Красной Армии и Вермахта Второй мировой войны».

Думаю, требуются некоторые пояснения. Дело в том, что при перевозке упомянутые артсистемы из-за большого веса (19,5, 19 и 19,7 тонны в походном положении соответственно) обычно разбирались на две части. Отсюда и нужда в четырех тягачах (обычно специализированных — «Ворошиловец», С-2 или «Коминтерн») при обычном для тяжелой артиллерии Красной Армии двойном резервировании (2x2=4), а также дополнительном транспорте для перевозки боеприпасов, расчетов и управления. Впрочем, «сталинские кувалды» можно было перевозить и моноблоком: разумеется, в таком случае скорость транспортировки па-дала с 15–20 км/ч до не самых скоростных 3–5 км/ч (там же). Но это также означает, что в крайнем случае полк РГК вполне мог обойтись не четырьмя тягачами на орудие, а одним. В своей книге В.Н. Шунков приводит и кое-какую информацию касательно германской тяжелой артиллерии: скажем, 149-мм (15-см) пушка К39 в походном положении весила более 18 тонн. При перевозке ее разбирали на три части — ствол, лафет и поворотный механизм. Несмотря на такие сложности, на одну трехорудийную батарею приходилось 7 полугусеничных 18-тонных тягачей Sd.Kfz. 9 — или по 2,33 тягача на каждую тяжелую артсистему (там же, с. 142–143). Заметим, что перевозка данных пушек моноблоком не предусматривалась: при выходе из строя даже одного-двух тягачей командиру батареи понадобилась бы посторонняя помощь…

Полки РГК иногда придавались мехкорпусам (на память приходит 4-й корпус А. Власова). Уверен: когда это происходило, то средств транспортировки в таких полках было более чем достаточно. Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик пишут, что подобные артполки входили в состав приграничных «армий прикрытия» («Июнь 1941. Запрограммированное поражение», с. 483). Это те самые войсковые объединения, которые, как мы выяснили в книгах цикла «Большая война Сталина», по своему составу все без исключения являлись классическими ударными армиями. Между прочим, маршал Тухачевский использовал в отношении упомянутых объединений несколько иной термин — «армии вторжения». В пылу полемики Л. Лопуховский и Б. Кавалерчик как-то забыли задать один резонный вопрос: а чего, собственно говоря, в июне 1941 года делали у самой границы сотни огромных пушек, гаубиц и мортир, предназначенных для уничтожения долговременных бетонных сооружений при прорыве обороны противника? «Прикрывали»?.. Почему же в таком случае буквально сразу после «неправильного» начала войны про задачу «прикрытия» начисто забыли, а почти всю артиллерию большой и особой мощности сумели благополучно (заметим: тягачей на это хватило) отправить в глубокий тыл — где она и ждала своего часа аж до конца 1942 года?.. Во всяком случае, именно об этом сообщает В.Н. Шунков (см.: «Артиллерия Красной Армии и Вермахта Второй мировой войны», с. 133). Тот же автор указывает конкретные цифры потерь: из 727 203-мм гаубиц Б-4 в первые шесть месяцев войны было потеряно 75 единиц, из 28 152-мм пушек Бр-2 и 48 280-мм мортир Бр-5 — ни одной. Итак, потери перевозимой тягачами артиллерии большой и особой мощности составили 75 орудий из 803, или 9 %, — ничтожная по меркам 1941 года цифра. По поводу причин, заставивших «миролюбивый» СССР обзавестись огромным и очень дорогим парком тяжелых орудий совсем не оборонительной направленности, В.Н. Шунков говорит с мягкой иронией: «В связи с тем, что в конце 30-х годов Красная Армия готовилась вести «оборонительную войну на чужой территории малой кровью», имелась необходимость в артиллерийских орудиях, способных разрушать мощные оборонительные сооружения на границах и в глубине территории сопредельных государств» (там же, с. 138).