В последний раз этот инструмент я видел у брата, в родительском доме, около года назад. Я приехал по его просьбе. Мы тогда и не поговорили толком: он спешил. Помню, сказал только: «Нефть нам больше не нужна, дал флэшки и попросил припрятать на время». Сказал, если с ним что-то случится, отдать тому, кто придет ко мне с моей «детской любовью». Это он про виолончель пошутил. Сколько раз я клялся ему сжечь эту скрипучую рухлядь.

Он знал, меня никто не найдет: я давно сменил имя и фамилию. Отрекся от всего, что связывало меня с семьей, только с братом поддерживал отношения. Через день после моего отъезда его убили.

– Жаль старика, – растроганно произнесла Рита. – Интересно, а как его сюда занесло?

– А сюда вы как попали? – спросил Саня.

– Я все же стал музыкантом, – ответил старик. – Не выдающимся, но… Играл здесь раньше. Здесь и с женой познакомился.

Саня задумался, потом с пафосом изрек:

– Ваш брат погиб не зря, мы отдадим эту информацию в нужные руки. Может быть, ваш брат спасет нашу планету.

Старик усмехнулся.

– Брата не вернуть. А на планету вашу мне глубоко плевать. Она ужасна: все жрут друг друга – бактерии, люди, боги… По лицу вижу – не согласны. Да… Вы молоды. Поживете, поймете – жизнь помойка, как и детективчик, что вы там читали. Я видел фильм, снятый по нему. Хотите, скажу, кто убийца?

Молодой человек отрицательно покачал головой.

– Ну что, – спросил Кастро, – тебе его еще жаль?

– Чуть меньше, – призналась Рита.

– Я выполнил просьбу брата, – сказал дед. – Бегите, спасайте свою планету. Прощайте. – Он протянул руку, улыбнулся и снова полез в карман. – Чуть не забыл. – И лишь вручив то, что «чуть не забыл», распрощался с Саней.

После того как Саня расстался со стариком, он сделал один важный звонок по номеру, продиктованному Кастро. Звонок был в Москву. Человек на том конце провода был немногословен. Он назначил место и время встречи. На просьбу приехать раньше Саня ответил отказом. Собеседник не настаивал, и они быстро попрощались.

Через три дня корабль братьев Чан, как и договаривались, дожидался Саню на пристани. Завидев молодого человека, младший из братьев, Тхуан, помахал ему рукой. Он был искренне рад их новой встрече. От прежней неприязни не осталось и следа. Обнявшись, как старые друзья, и расспросив друг друга о делах, они, не мешкая, отправились в обратный путь. Через два дня вошли в Бенгальский залив, а еще через сутки пересекли его и добрались до берегов Мьянмы. Саня сошел на берег близ Рангуна и, крепко пожимая руки, теперь уже навсегда попрощался со своими новыми друзьями.

Полдня он добирался до нужного отеля и снял номер. Утомленный дорогой и жарой, наспех перекусив кальмаровым супом и яичницей, поднялся в номер и лег спать.

Весь следующий день лил не стихающий ливень, и Саня до самого вечера играл с Кубинцем в шахматы, сидя перед зеркалом. Рита помогала Сане, и это уравновешивало шансы, ведь ее мысли, в отличие от мыслей партнера, Кастро читать не мог.

Человек, с которым он созванивался, должен был появиться здесь завтра, к трем часам по полудню.

«И все-таки я не понимаю, – спрашивал Саня, – почему мы должны отдать флэшку именно ему? Альтернативный источник топлива, или энергии, или не знаю, чего он там придумал, – это достояние всего человечества. Не правильно отдавать это знание в одни руки».

– Я тоже так думаю, – поддержала Рита. – Кто он вообще такой, этот Сафронов?

– Интеллигентный, порядочный чел, – ответил Кастро. – Он, в отличие от вас, понимает, с чем имеет дело. Для того чтобы донести подобную инфу до нужных людей, необходимы механизмы. У нас их нет.

– Но он ведь хочет на этом заработать?

– Маруся, удивишься, но это очень бескорыстный чувачек. С другим я бы и связываться не стал. Рэму и прочим скоро мы будем не нужны. Бремя ответственности ляжет на сильные плечи господина Сафронова. Радуйтесь. Завтра мы рулим домой. Не боясь никого, на нормальном самолете, с обученными пилотами…

«Теперь он будет бегать?» – спросил Саня.

– Ему не надо ни от кого бегать, поверь.

«Как бы крут он ни был, пирог чересчур аппетитный, и слишком многие хотят от него откусить».

– Вот уж за кого за кого, а за Сафронова я бы волноваться не стал.

– Не терпится посмотреть, – призналась Рита, – что же там за зверь такой?

«Так ты не шутил, когда говорил о спасении мира?»

– Студент, я спасал мир восемь раз. Но, признаюсь, это если считать с этим разом. Кстати, – объявил он, – Вильгельм Стейниц, вам мат!

Человеку, сидевшему в холле, на вид было лет пятьдесят. Спортивная фигура, волевой подбородок, мясистое лицо… Во всю эту мужественность абсолютно не вписываются хитрые бегающие глазки. Наверное, ему пошли бы очки, но зрение, увы, у него отменное. Он любит себя украшать – на пальцах блестят перстни. Видать, тратит уйму времени и денег на одежду, и как бы презирая это, допускает в туалете небрежность в виде закатанных рукавов и не до конца затянутого галстука. У него явно есть чувство юмора – чего стоит один только золотой портсигар со знаком Воланда.

На левой ноге у него туфель, в Италии надоевшая любовница, а в России курица, несущая золотые яйца. Еще в России у него есть жена, на правой ноге тоже туфель, новая любовница в Греции, и нельзя не упомянуть еще одну курицу, несущую золотые яйца в Саудовской Аравии.

Он царь царей. Он больше чем человек. Его называют богом, но он чувствует себя чем-то масштабнее… Он планета. Он космос! Он вселенский разум!!! Он – нефтяной магнат Сафронов Денис Юрьевич.

Кастро хоть и нахваливал, но на самом деле не любил Сафронова. Рита пока приглядывалась. Саню задело то, что миллионер, даже не представившись, стал ему тыкать. Раньше не обратил бы на такую мелочь внимания, но за последний месяц он изменился, полностью. Он стал мужчиной, окреп, у него появилось то, чего не было никогда, – характер. После победы над Майком к нему по-другому стал относиться Кастро. После истории с бандой Гуру Рита перестала отпускать колкости в его адрес.

– Ты не Кастро, – сказал Сафронов, усаживаясь в кресло напротив Сани. Оценивающий взгляд скользнул сверху вниз. – Молодой ты для Кастро.

– Ты хочешь понянчить моих внуков, или тебе еще что-нибудь от меня нужно? – дерзко ответил молодой человек.

Сафронов рассмеялся.

– Хе-хе… А ты себя в обиду не дашь. Молодой да наглый. Ничего, подрастёшь, попустит. Научат, как со взрослыми разговаривать.

– Думаешь? Тебя вон к пятидесяти не попустило.

– Что? – не поверил своим ушам Сафронов.