мамой были похожи больше, чем я думала. Но, возможно, они с Абелем были похожи больше, чем она хотела признать. Потому что, несмотря на ее желания, нормальность определенно не была чем-то таким, чего моя мать когда-либо добивалась.

Она продолжила мягким голосом:

— Мы с ним хотели жить без надзора FEA. Они отняли у нас выбор, нашу свободу и дали нам правила, с которыми твой отец не соглашался. Мы приняли решение сбежать. Он хотел попробовать это для меня — построить нормальную семью, жить нормальной жизнью. Что ж, это была моя мечта, когда мы уезжали. — Она сделала паузу, выражение ее лица было задумчивым. — И сначала казалось, что это может сработать. Но я могу сказать, что твой отец боролся с нормальной жизнью. Он не знал, как вести себя в нормальном обществе. И он не чувствовал себя в безопасности один. Он думал, что FEA может прийти за нами в любой момент и запереть нас в своей тюрьме за измену. Потом в город приехал его брат — твой дядя. Он много лет скрывался от FEA и убедил твоего отца работать вместе с ним на богатых бизнесменов. Твой отец знал, что ему нужны деньги, если он хотел получить шанс построить безопасное место для Себя вдали от FEA, подальше от сокрушительной хватки и бдительных глаз ФБР. Он больше не хотел, чтобы его использовали. Я мало что знала об их работе. Я боялась спрашивать. Я думаю, что Абель переборщил со своим братом. Ему становилось все труднее совмещать свои идеалы с работой, но он никогда не прекращал попыток. Я думаю, это было то, чем я больше всего восхищался в нем. И когда брат твоего отца начал проводить с нами все свое время и начал говорить о создании своей собственной группы, группы, которая уничтожит FEA, я попыталась отговорить Абеля от этого. Я умоляла его прекратить это безумие. Но его брат имел слишком большое влияние. Абель думал, что поступает правильно. С ним нельзя было спорить. У твоего брата уже были признаки Изменчивости, и я знала, что Абель никогда его не отпустит. Но первые несколько лет своей жизни ты казалась нормальным. Я не могу передать тебе, как сильно я этого хотела. И поэтому я взяла тебя и убежала. Я не думаю, что Абель когда-либо следил за нами, но я всегда была осторожна, чтобы не оставаться на одном и том же месте слишком долго, на всякий случай.

— Но потом начала проявляться моя Вариативность, — сказала я.

Моя мать кивнула.

— Я знала, что был глупой, думая, что у нас когда-нибудь будет нормальная жизнь. Я не могу передать тебе, как часто я сожалела о том, что сбежала от Абеля, но в то же время я знала, что не смогу вернуться к его жизни. Это было бы слишком опасно для нас обеих. Я хотела нормальной жизни, безопасности, даже просто притворства. Если бы Абель нашел нас, я знала, что была бы слишком слаба, чтобы сопротивляться ему.

— Так вот почему мы всегда переезжали?

— Да, из-за этого и FEA.

— FEA, почему? Ты, кажется, не возражала, когда меня забрали.

— Ты бы никогда не была свободна с FEA. Я это знала. Они обещают добродетельную жизнь, но держат своих агентов в золотой клетке. Я не хотела этого для тебя. Но как только они нашли нас, у меня не было другого выбора, кроме как позволить им забрать тебя. Майор не стал бы слушать, даже если бы я сказала «нет». Возможно, мне следовало тогда позвонить Абелю, так как я уверена, что он принял бы тебя раньше, чем это смогло сделать FEA, но я не хотела признаваться ни ему, ни себе, что моя жизнь была в руинах. Я должна был знать, что мой план был обречен. Ты либо в FEA, либо в армии Абеля. По крайней мере, так я думала тогда. Я не знала о множестве Вариантов, живущих в подполье, вдали от радаров FEA. Но с твоими глазами мы не смогли бы долго держать твою личность в секрете.

— Я могла бы принять другой облик, — сказала я.

— В течение нескольких недель? — скептически спросила она. — Навсегда?

Я кивнула.

— Я была на задании, на выполнение которого ушли недели.

Долгое время моя мать смотрела на меня.

— Это бы мало что изменило. Я все еще не могу изменить свою внешность. Они бы узнали меня.

— Но ты могла бы выглядеть моложе.

Морщины вокруг ее глаз и рта были еще глубже, чем я их помнила. Она уже давно не использовала свою Вариацию. Она коснулась гусиных лапок кончиками пальцев.

— Когда я ушла от твоего отца, я поклялась никогда больше не использовать свою Вариацию. Я видела, на что способны такие люди, как мы, но я видела, что это делает с ними. Я больше не хотела быть такой. Я хотела быть нормальной.

— Но ты когда-то была агентом FEA. У тебя был дом в штаб-квартире, будущее, работа. Почему ты не вернулась туда? Разве такая жизнь не была бы лучше, чем делить свою жизнь с пьяницами и проводить ночи в отключке от наркотиков?

Она поморщилась. Мои слова были резкими, но они были правдой. Мы обе это знали.

— Ты и я принадлежали бы к FEA. Мне пришлось бы использовать свою Вариацию всякий раз, когда они захотят, как бы они мне ни сказали. Я хотела быть свободной. Это было все, что имело для меня значение.

— Даже больше, чем твоя собственная дочь? Тебе не кажется, что моя жизнь была бы проще, если бы мне не пришлось расти среди бесконечных пивных бутылок и вереницы жестоких парней?

Ее глаза горели яростью.

— Может быть. Но тогда я была эгоисткой. Я все еще ей являюсь. Но ты сейчас тоже в бегах от FEA, не так ли?

— Да, — призналась я. — Я поняла, что не могу им доверять. У них был кто- то, кому я доверяла больше, чем кому-либо, но они наняли его, чтобы присматривать за мной со своей собственной Вариацией — он читал мои эмоции, чтобы увидеть, достаточно ли я стабильна, чтобы быть агентом.

— Тебе действительно нравился тот мальчик, не так ли? — сказала она покорным голосом.

Я не была уверена, откуда она узнала. Может быть, мое выражение лица или голос выдали меня. Или, может быть, у нее было достаточно опыта с разбитым сердцем, чтобы распознать это мгновенно.

Я пожала плечами. Я не доверяла своему голосу, чтобы ответить.

— Я