– Знаешь, Ариша, ты, наверное, прав. Ковалева очень жестоко наказана жизнью. Я, пожалуй, схожу в церковь и поставлю свечку за ее здравие.

– Полетт, а я ведь тоже задумался над твоими словами. У меня как-то вылетело из головы, что Татьяна Владимировна не только все наследство сына решила присвоить, но и покушалась на жизнь своего внука или внучки… Кстати, ты не знаешь, кого там ждет Даша?

– Она попросила врача не сообщать ей, какой пол у ребенка.

– Ладно, рано или поздно мы об этом узнаем. – Дедуля еще немного подумал и сказал: – Ты права, Полет, эта женщина, позвонившая Ковалеву, Ирина, обладает мощным даром убеждения. Виктор признался ей, что чувствует свою вину перед женой. И я тоже ее груз ощутил. А вот с тобой поговорил – и совсем иначе взглянул на ситуацию. Инсульт у Ковалевой случился после звонка нотариуса. Она не смогла пережить тот факт, что наследство уплывает у нее из рук…

– Ну, допустим, не все наследство, а только его часть, – поправила я, – правда, бóльшая.

– А нотариус-то каков! – возмутился Ариша. – Эта профессия обязывает человека строго следовать букве закона. А тут что же такое получается?

– Дедуля, то есть ты считаешь, что Соловьев вполне заслуживает наказания? – мягко осведомилась я.

Ариша метнул на меня колючий взгляд:

– Полетт, ты неисправима! Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме мести?

– Могу, но лишь после того, как разгребу все дела. И все-таки, как по-твоему – следует наказать нотариуса или нет?

Дед долго думал над моим вопросом, а потом принялся вещать:

– Знаешь, Полетт, лет двадцать тому назад со мной произошел такой случай. Один мой приятель попросил дать ему в долг достаточно крупную сумму. Я колебался, и тогда приятель предложил – он продаст мне за эти деньги свой «жигуленок». Точнее, даже не продаст, а как бы отдаст машину в залог. Мы условились, что как только он вернет мне всю сумму, я снова переоформлю тачку на него. В общем, мы пошли к нотариусу и все это осуществили. Подошел срок возврата долга, а у него денег по-прежнему нет. Я тоже, как назло, проигрался подчистую и решил продать «жигуленок» другому человеку. Причем мой должник не возражал. Только ничего у меня из этого не вышло.

– Почему?

– Потому что документы оказались подложными! На авторынке меня едва не замели с липовой пэтээской. Я бросился – к нотариусу. Спрашиваю – как могло такое случиться? А он сидит и ухмыляется себе в усы. Я, говорит, думал, что вы в курсе. Мол, половина Союза на угнанных автомобилях ездит, а уж в вашей среде – это он нас, картежников, так назвал, – пояснил Ариша, – подобные случаи в порядке вещей. И ты знаешь, Полетт, я не нашел, что ему ответить.

– И чем же дело кончилось?

– «Жигуленок» еще с месяц простоял у нас во дворе, под брезентовым тентом, а потом тот деятель все-таки отдал мне долг, причем без всяких процентов, и я вернул ему авто. Мне потом один наш общий знакомый на ухо шепнул, что машина была вовсе не угнанная, что липовую пэтээску специально для меня изготовили, чтобы я тачку продать не мог. Она должнику в зимнее время и не требовалась, он на ней только летом ездил. А нотариус все это знал. Как я тогда был зол на всех нотариусов! Что касается конкретно Соловьева, то тут совсем другое дело. Он же исправил свою ошибку, так?

– Если бы он этого не сделал, то перестал бы работать нотариусом. Уж мы с Крючковым об этом позаботились бы! Но все-таки оставлять его безнаказанным мне не хочется. Знаешь, Ариша, есть у меня одна задумка, но, чтобы ее осуществить, мне нужна твоя помощь.

– Какая?

Я рассказала деду о своих планах. Он пригладил бородку и сказал:

– Ну, не знаю, мне надо об этом подумать…

Я не стала давить на Аришу: чувствовала, что он в конце концов согласится.

* * *

Вечером деду позвонил Злобин, сказал, что он вернулся из командировки и привез ему в подарок какую-то уникальную колоду карт. Ариша сразу же отправился к нему в гости и пробыл там часа два. Колода карт, которую презентовал ему Денис Евгеньевич, была скорее сувенирной, чем игральной. Фишка заключалась в «рубашке», рисунок которой менялся в зависимости от угла наклона карты.

– Да, Полетт, забыл тебе сказать: Виктор Николаевич сегодня утром уехал из поселка. Ольга видела, как он грузил в машину чемоданы. Разумеется, она решила, что Ковалев тоже испугался привидения.

– Понятно, – сказала я без особых эмоций. – Татьяна Владимировна лежит в больнице, поэтому их квартира свободна.

Ночью я отправилась на Кленовую, тринадцать, чтобы выкопать из клумбы отпугиватель для кротов и землероек. Мне очень не хотелось, чтобы этот прибор оказал свое побочное действие на Дениса Евгеньевича. Я знала, что в доме никого нет, поэтому особенно не таилась. Открыла дубликатом ключа калитку и, освещая себе путь фонариком, двинулась на поиски «Анти-Виагры». Откопав ее, я отправилась в сауну, чтобы забрать наручники и плетку. Не исключено, что они мне еще когда-нибудь понадобятся. «Жучки» пока остались в доме, потому что у меня не было ключа от электронного замка, перепрограммированного Татьяной Владимировной. Набив кое-чем полезным свой рюкзак, я подошла к забору. Луч фонарика осветил лестницу, лежавшую на земле. Уж не знаю, зачем, но я приставила ее к стене и забралась наверх. Питбультерьер мигом подскочил к забору и загавкал на меня.

– Извини, дружок, сегодня у меня для тебя духов с феромонами нет, – сказала я ему.

– Царь, ко мне! – послышалось из глубины сада. – Чего ты, дурень, орешь?

Навестив этого кобеля, недавно заставившего меня пережить несколько жутких минут, я спустилась, положила лестницу на землю и направилась к выходу.

* * *

Утром мы с Аришей поехали в город. Он – по своим делам, а я – по своим. Сначала я отдала в бюро товарных экспертиз отпугиватель для кротов и землероек, пожаловавшись на то, что после его применения в огороде у всех жителей дома начались головные боли. Менеджер, принимавший у меня прибор, как-то странно улыбнулся. У меня зародилось смутное подозрение, что он уже не в первый раз берет на экспертизу подобный товар. Тем не менее из продажи эти модели отпугивателя до сих пор не были изъяты.

Затем я заскочила к нотариусу Соловьеву, чтобы под предлогом заверки копии паспорта забрать из его кабинета свой «жучок». Даша с Женькой очень точно описали мне этого человека. Маленький, худенький, неопределенного возраста, с глубоко посаженными серыми глазами, окруженными белесыми ресницами, с узкими, неестественно яркими для мужчины губами и острым подбородком. Внешность у человека столь серьезной профессии была достаточно карикатурной. Я почему-то подумала, что Леониду Алексеевичу стоило бы стать водителем трамвая. В кабинке вагоновожатого он смотрелся бы гораздо органичнее.

После визита в нотариальную контору я собиралась пройтись по магазинам, но не успела. Мне позвонил Ариша и сказал, что он уже освободился. Я подъехала в условленное место, он сел в мой «Мини-Купер» и спросил: