Двор кипел и бурлил. Конкистадоры выбегали из своих комнат, на ходу застегивая ремешки шлемов. По знаку Кортеса всадники подхлестнули коней и гурьбой выехали за ворота. Следом, топоча сапогами, бежала пехота.

На круглой площади уже собралась толпа. Индейцы плотной стеной окружили пять высоких столбов, вставленных в специальные углубления. К четырем толстыми веревками, сделанными из пальмовых волокон, были прикручены мешикские послы. Из толпы то и дело вылетали глиняные горшки, камни и подгнившие фрукты. Ударяясь в обнаженные тела, они оставляли на них синие пятна и сладкие потеки. С разбитых лиц капала кровь. Пятого посла два дюжих индейца тащили к главному храму. Судя по одежде, замаранной засохшей кровью, это были жрецы.

Кортес направил коня им наперерез. Горячий скакун смог остановиться только в нескольких локтях от индейцев. С испугу забыв о пленнике, те кинулись наутек.

Повинуясь сигналу Диего де Ордаса, испанские стрелки подняли вверх аркебузы и поднесли фитили к запалам. Грохот сотряс городские стены, на толпу поползли клубы сизого дыма. Индейцы затрепетали. Опрокинулись жаровни, установленные по периметру площади. Прыснули по земле жадные огоньки. Занялись полы длинных одежд. Напуганные лошади заржали и поднялись на дыбы. Аркебузиры пальнули еще раз.

Через минуту на площади не осталось ни одного тотонака. Солдаты мигом подняли на ноги мешика, сильно потоптанного в давке, и отвязали остальных. Гордые посланцы великого Мотекусомы едва держались на ногах и выглядели плачевно. Кортес велел набросить на их истерзанные тела накидки и вести на квартиры.

Конкистадоры отступали организованно. Стрелки прикрывали отход, меченосцы, подняв щиты, чтоб не угодил случайный камень, вели пленников к крепости, где солдаты уже разбирали столы, чтоб укрепить ворота. Ромка бежал в арьергарде пехотинцев, держа шпагу на отлете. Он удивлялся самому себе. Раньше такое приключение заставило бы его испугаться, а сейчас он действовал спокойно, холодно и как-то слишком уж отстраненно.

Вот и казармы. Меченосцы поскорее протолкнули освобожденных пленников в ворота, и те чуть не налетели на фальконеты, к которым артиллеристы уже подтаскивали ядра и ведра с водой. У источника столпились нотариус, финансист, священники и Марина. Ромка заметил, что она, встав на цыпочки, кого-то высматривала, причем явно не Кортеса. Прекрасная женщина искала взглядом кого-то в рядах пехотинцев, видимо, заметила этого человека, хотела ему помахать, но передумала и отдернула руку, будто от огня. Юноша вдруг понял, что смотрела она на Мирослава.

Пригнув голову, под низким сводом ворот проскочил Кортес. Спрыгнув с коня и бросив повод кубинцу, он быстрым шагом подошел к дрожащим пленникам, закутанным в солдатские плащи, что-то сказал им через запыхавшегося Агильяра, громко повелел интенданту выдать каждому по облачению и исчез в своей комнате.

Солдаты расселись во дворе. Никто не снимал доспехов и не выпускал из рук оружия. Ромка сел на чурку от стола и стал ковырять стыки камней ножнами шпаги. В голове его пыталась уложиться всего одна мысль: как триста человек могут воевать против целой империи, пускай и не знающей стали и пороха? Ответ напрашивался сам собой, но молодой человек просто не хотел пускать его в голову.

На крыльце появился Кортес. Он о чем-то переговаривался с Альварадо. Примета была самая дурная — к очередной драке. Поговорив с капитаном, капитан-генерал снова направился к послам и стал что-то втолковывать им. При каждом слове переводчика глаза мешиков все сильнее вылезали из орбит. Потом один из них протестующее пискнул, поднял руки и заговорил быстро и громко. Видимо, он от чего-то отказывался. Капитан-генерал наседал, потрясая в воздухе костистым кулаком. Наконец посол опустил голову и покорился судьбе.

К фонтану подъехали два всадника. Главу посольства, которого хотели зарезать первым, и еще одного посланца Мотекусомы солдаты подняли и посадили им за спины. Посеревшие индейцы накрепко облапили нагрудники кавалеристов. Те дернули поводья и медленно выехали со двора, следом за ними ускакал Альварадо. Остальных послов увели в дальние комнаты.

Кортес перевел дыхание и взмахом руки позвал офицеров в свою комнату. Ромка поднялся и быстро пересек двор, чуть не налетев по пути на де Ордаса, сверкающего улыбкой из-под подкрученных усов со следами первой седины.

— Вот и настоящее дело, — довольно пророкотал испанский капитан.

— Сплюнь, — по-русски ответил Ромка.

— Что?!

— Да так… Сейчас все узнаем.

Бок о бок втиснулись они в небольшую комнатку, где собрались люди, занимавшие хоть сколько-нибудь значимые посты.

— Кабальерос! — обратился к ним капитан-генерал. — Наша цель — приведение этих земель под руку нашего великого сеньора Карлоса. Я понимаю, что с теми силами, которыми мы располагаем, эта затея кажется невыполнимой. Но мы будем действовать не силой, а хитростью. Я отправил двух спасенных нами послов к их сеньору Мотекусоме с заверением, что мы — верные его друзья, и велел передать, что касик Семпоалы обманул меня и пытался воспользоваться нашей силой. Но мы вовремя разглядели его уловку и освободили пленников. Чтобы их путешествие окончилось побыстрее, я велел доставить их до кораблей на лошадях, а там отвезти по морю и высадить как можно ближе к столице. Думаю, они предстанут пред своим сеньором дней через двенадцать. Надеюсь, это удержит мешиков от военных действий хотя бы на некоторое время. А пока нам надо подумать, как задобрить местного касика. Думаю, воевать с нами они не будут, слишком напуганы, но караулы надо удвоить, спать, не раздеваясь, артиллеристам — прямо у орудий. Вопросы? Предложения?

— Пушки надо на крыши поднять, — подал голос Меса.

— Сами не справитесь, — кивнул Кортес. — Возьмите людей дона Рамона, пусть помогут. Ворота завалить, к ним десять человек. Выполнять!

Капитаны расходились молча. Им казалось, что город, всего несколько часов назад такой светлый и гостеприимный, помрачнел и стал смертельно опасным зверем, наблюдавшим за ними из ночи множеством враждебных глаз.

Ночь качала в своих объятиях сплетенные тела. Нежное женское и мускулистое, покрытое шрамами мужское.

Толстый касик явился поздним утром. Окруженный сановниками, он пыхтя перебрался через остатки наспех разобранного завала и остановился перед Кортесом, гордо восседающим на своем любимом стуле с резной спинкой, который солдаты давно прозвали троном.

Не вручив привычных подарков и не поклонившись до земли, он заговорил горько и сдержанно. Кортес и конкистадоры, собравшиеся вокруг, прислушиваясь к переводу, пытались не показать удивления, но удавалось это немногим.

Правитель Семпоалы говорил, что можно казнить или миловать мешикских послов, но в двух днях пути от Семпоалы, в поселении Тисапансинго, находятся воины Мотекусомы, которые грабят и жгут окрестности, заявляя, что если им не заплатят дань, то они пойдут на столицу.

Кортес задумчиво опустился на стул и покрутил черный ус.

— Дань не может быть отправлена в Мешико, так как двум сеньорам одновременно платить нельзя. Тотонаки же только что стали подданными короля Карла и пребывают под его защитой. Я изгоню мешиков с этой земли, но и вы должны доказать свою верность. Подберите две тысячи самых свирепых воинов, дайте им еды. А военачальника, который поведет их в бой, пришлите ко мне в полдень.