Я вылетела на «баклане» через неделю после смерти Брока. Три месяца одиночества, тишина «Сизой голубки», пронизанная звоном в ушах, остаточным эффектом от взрыва смертника Торгерсена. Воспоминания были обрывочными, как в смонтированной пленке. Я услышала крики, а в следующую секунду уже очнулась в огне и в голове всплывали только клочки образов – трупы Брока и дубля Торгерсена, части тел раскиданы на горящей гостиной. Смерть Брока червем точила мне сердце. Почему я не знала, куда мы идем?

Моя жизнь сжималась в короткие отрезки. После звонка Нестора посреди ночи, когда он сообщил об убийстве семьи, я прожила целый год, но эти убийства еще были свежими, прошло всего несколько недель. Я видела будущее, но не разгадала созвездие событий вокруг меня. Ничего так и не прояснилось, а будущее уже растворилось, как роса.

О'Коннор навестил меня в моем кабинете в инфоцентре, в Кларксберге. Мы вместе прошли по коридорам, воображая судьбу здания в том будущем, которое никогда не наступит.

– Я поговорил с врачом, который лечил тебя, когда ты наглоталась дыма, – сказал он. – Он говорит, во время взрыва у тебя лопнула барабанная перепонка, но больше никаких травм. Потеря слуха временная. Как ты?

– Я могу полететь, – ответила я, хотя его голос казался далеким, слишком тихим на фоне звона в ушах.

Он не спросил о том, как я наглоталась дыма или о психологической травме. Он спрашивал, может ли мое тело выдержать утомительное путешествие во вторую НеБыТь уже в этом месяце.

– Я готова.

Мы поговорили о жене Торгерсена, как ее мужа привели в лес, и предположили, что Вардогер – это перекресток путей, центр колеса с несколькими спицами, каждая ведет в разные НеБыТи. Существовали и другие дубли, которых уже провели через Вардогер; как и Торгерсен, они выжидают, словно пауки в засаде, в полной готовности, пока Хильдекрюгер потянет за паутинку и велит им вылезти на свет. О'Коннор изучил схемы, которые мы с Броком нашли в Бакханноне, выявленную сеть Хильдекрюгера.

– Федеральные здания, – сказал О'Коннор. – Стартовые площадки КК ВМФ. Базы флота. Все это – опорные системы, защищающие нас от Рубежа, и Хильдекрюгер собирается их уничтожить. Зачем?

Я должна была полететь, чтобы выяснить, какие кошмары еще могут произойти, и отследить их на «твердой земле», предвидеть действия Хильдекрюгера, остановить его.

Прежде чем мы попрощались, О'Коннор сказал, что флот закрыл доступ к Вардогеру.

– Они не афишируют свое присутствие, но вскоре весь район огородят. Ньоку работает с группой из исследовательской лаборатории ВМФ. Они сняли большую часть хижин в гостинице «Блэкуотер». Будут изучать тонкое пространство, вскроют его. Когда попадешь в будущее, свяжись с нами. Узнай, какие двери сквозь время и пространство мы сумели открыть.

* * *

Вызов с вышки Черной долины пробудил меня от грез о Бакханноне, лунная база подтвердила, что мой корабль появился из космоса. Я выглянула через иллюминатор: ущербная луна, сияние Земли. Я сверилась с автоматикой «Сизой голубки»: сентябрь 2015 года. Очередная НеБыТь, новое будущее.

Второй сигнал из Черной долины.

– Приближаюсь к Черной долине, баклан-семь-ноль-семь-гольф-дельта, – сказала я, стряхивая обрывки сна – Нестор в поле с высокой травой, ночное небо усыпано звездами.

– Назовите свое имя и приставьте глаза к сканеру сетчатки на борту для верификации, – прозвучал зычный компьютерный голос, нарушив протокол встречи.

Вышка Черной долины могла подключаться к компьютерам «Сизой голубки», но на маяке КК ВМФ всегда работали люди. Что-то не так.

– Шэннон Мосс, – сказала я.

Сканер сетчатки был встроен в панель управления, я прижала лицо к резиновой маске и широко открыла глаза для тусклой полоски света.

– Добро пожаловать, специальный агент Шэннон Мосс. Загружаю коды доступа, связываюсь с КСВ.

– Стойте. Черная долина, это «Сизая голубка». Я хочу поговорить с дежурным по базе Черная долина.

– Маяк потушен, Шэннон.

А это значит, что больше нет никакой Черной долины, нет лунной базы, и я говорю с черным ящиком, компьютером, закопанным глубоко в лунном грунте, а может, со спутником, крутящимся где-то в ночи. Нас учили не выдавать свое присутствие, если КК ВМФ больше не существует, выключить все огни и все компьютеры, кроме необходимого минимума, и молча ждать перезагрузки Б-Л-двигателя. Нас учили в таких случаях просто возвращаться домой – полугодовое путешествие туда и обратно, совершенно безрезультатное.

Я выключила внутреннее освещение «Сизой голубки» и обдумала положение. Если Черной долины больше не существует, то КК ВМФ прекратил существование. Прошло несколько минут, прежде чем я заметила отправленное с вышки Черной долины послание. Я тронула дисплей, и на экране появилось лицо О'Коннора, сморщенная кожа в старческих пятнах и прожилках вен, совершенно седые кустистые брови. Он находился у себя в кабинете, на фоне привычной стены «Я люблю себя», которую специальные агенты обычно увешивали сертификатами и наградами, но он разместил на стене фотографии своего кокер-спаниеля.

– Шэннон, – произнес он сухим старческим голосом, – если ты это смотришь, то попала в НеБыТь, и наш кошмар не существует на самом деле, и меня греет эта мысль, как будто я еще могу проснуться и забыть все эти ужасы. Возвращайся на «твердую землю», Шэннон. Сейчас же, не медли. В июле 2014-го, когда я это записываю, Рубеж замечен в декабре 2017-го, а к тому времени, как ты увидишь эту запись, он может и приблизиться. Земля, человечество – у нас больше нет надежды. Возможно, ты увидишь Белую дыру. Возможно, ты видишь ее прямо сейчас. Возможно, ты прибыла в Рубеж. Не знаю, жива ли ты. Может быть, я опоздал. Возвращайся домой, Шэннон. Возвращайся домой. ВМФ США запустил операцию «Сайгон», нас эвакуируют, мы все улетим. Весь флот улетит в поисках нового будущего, новых миров. Мы не вернемся. Но я должен предупредить кое о чем на «твердой земле». Вардогер, тонкое пространство, которое ты обнаружила в лесу, – это опасное место, чрезвычайно опасное. Избегай его, пожалуйста. Мы многих потеряли в этой аномалии… почти тридцать человек. Мы потеряли Уолли Ньоку и отряд «морских котиков», который отправился на поиски, потеряли физиков, изучавших это место. Покажи мне и Уолли эту видеозапись, когда вернешься домой. Не пускай нас туда. Все пропали, никто не вернулся.

Лицо О'Коннора пропало, сменившись изображением Ньоку в лесу у Вардогера, сосны и земля вокруг него выглядели бронзовыми в вечернем освещении. На записи стояли время и дата: 23.04.97, 18.03. Ньоку был в белом лабораторном халате с поднятым капюшоном.

– Испытание… э-э-э… какой же номер? – сказал он.

– Номер семнадцать, – произнес оператор.