– Мой мир – Тёмный мир, как ты его называешь, – близится к своему концу. Если мы не сумеем остановить островитян, всё пропало. Они разрывают землю на части в поисках золота и торфа и разрушают порталы, чтобы принести ценности из других миров, а потом обвиняют Великую О в наводнениях, землетрясениях и цунами. Они крадут счастье у других людей, но при этом не могут понять, почему сами так несчастны. У них больные сердца.

– Лунные ведьмы ведут себя не лучше, – парировала Мэгги.

Дот проигнорировала её.

– Великая О послала им ужасное предупреждение. Море стало чёрным, нет солнца, нет зверей и птиц, повсюду страшные засухи. Но островитяне не изменились и никак не могут понять, что они не центр вселенной.

– Если Великая О так могущественна, почему она просто не уничтожит их или не заставит делать то, что ей нужно? – спросила Мэгги.

– Именно так и мыслят люди! – фыркнула Дот. – Это не так просто, ведь всё в мире взаимосвязано. Неужели ты не понимаешь?

– А кто она такая? – спросила Мэгги. – И как выглядит? Мне показалось, что никто этого не знает.

– Потому что Великая О – это всё и ничто. У неё нет формы, но она же – любая форма, бесконечно изменчивая, идеальный оборотень. Супер-оборотень!

Мэгги вздохнула:

– Отлично. Это действительно всё прояснило.

– Некоторые вещи загадочны, Мэгги. На самом деле почти всё во вселенной таково, во что люди хотят верить. Почему я слышу, как гудит вселенная в полнолуние? Почему деревьям позволено говорить раз в тысячу лет? Я не знаю. И мне не нужно знать.

– Но у вас должно быть хоть какое-то представление о том, кто она такая! – настаивала Мэгги.

– Думай о ней как о богине природы или Матери-Земле. Она – высшая сила, намного выше нас, но она подвластна тем, кто привязан к земле. Всё, что мы делаем, влияет на неё. Она слабела много лун, много тысячелетий. И с тех пор, как она исчезла из своего святилища в Волшебных горах, она дремала, скрываясь от нас. Но теперь Великая О просыпается, и это происходит из-за тебя.

– Да при чём тут я?! – воскликнула Мэгги, начиная по-настоящему злиться. – Неужели вы не понимаете? Мне всё равно, будет ваш мир жить или умрёт! Это самое ужасное, отвратительное место, в котором я бывала. Я вернула Иду домой и теперь просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

– Но ты связана с Тёмным миром, Мэгги, нравится тебе это или нет. Я не понимаю, кто ты, но уж точно – не просто обычная школьница из Норфолка. Кольцо…

– Всё, что вас волнует… всё, что всех волнует, – это дурацкое кольцо! Вы не предупредили меня, что может случиться, и я чуть не умерла! А Хоги на самом деле умер. Он погиб! Вы об этом знали? Он был моим единственным другом. И Фрэнк тоже. А вам всё равно. Я вас ненавижу. Как же я вас ненавижу!

Мэгги трясло. Эмоции и боль нахлынули на неё и вырвались наружу без предупреждения. Но голос Дот по-прежнему звучал в трубке, теперь невыразительный и бесцветный.

– Я не знаю, почему мои братья напали на тебя. Я не знаю, что ты пережила. Я знаю только одно: Великая О выбрала тебя, Мэгги, и ты ничего не можешь с этим поделать. В тебе есть то, что ей нужно, и она это возьмёт. Ты не сумеешь избежать своей судьбы.

– Да? Посмотрим! – заорала Мэгги и швырнула трубку.

Она вся дрожала, и когда телефон зазвонил снова – схватила провод и выдернула его из гнезда.

Вернувшись домой поздним вечером, Эсме обнаружила Мэгги, скорчившуюся на полу. Она сидела в темноте, прижав колени к груди и дрожа – и не сказала ни слова. А на следующий день, к удивлению Эсме, Мэгги отказалась идти в гости к Дот. Однако Эсме не приставала к ней и не спрашивала о причинах. Не спросила она и о своём любимом кольце, хотя так и не получила его назад. Глядя на племянницу – до сих пор бледную и измученную, – Эсме видела в её огромных глазах глубокую тёмную печаль.

Почти каждую ночь она слышала, как Мэгги кричит во сне. Тогда Эсме вставала и подходила, желая убедиться, что с ней всё в порядке. И даже когда Мэгги рыдала, не очнувшись от своего кошмара, Эсме не будила её, опасаясь, что станет хуже. Она просто сидела рядом с Мэгги, держала её за руку и ждала, пока сон не закончится и девочка не успокоится, забывшись в мирной дремоте. Только после этого Эсме возвращалась в постель.

Однажды мрачным зимним днём, незадолго до Рождества, они сидели за поздним завтраком, когда зазвонил телефон. Эсме встала, чтобы ответить, и, послушав несколько мгновений, сказала:

– Конечно. Подожди минутку, я её позову.

Затем она прикрыла трубку старого чёрного телефона и мягко сказала:

– Это твоя мама. Думаю, тебе следует поговорить с ней.

Мэгги отодвинула стул, медленно подошла и взяла трубку. Она боялась, что вот-вот расплачется, но через мгновение ей удалось заговорить нормальным голосом:

– Привет, мам. Как ты?

– О, ты сама знаешь. Не очень-то хорошо.

Последовала долгая пауза, во время которой ни одна из них не хотела продолжать разговор. Мэгги чувствовала, что тётя Эсме неподвижно стоит у неё за спиной, прислушиваясь.

– Прости, что я исчезла, мам.

Синтия ответила своим прежним голосом – нормальным голосом:

– Всё в порядке, милая. Я часто жалею, что тоже не могу исчезнуть, хотя бы ненадолго. Но с тобой всё хорошо? Я имею в виду: и с головой тоже? Ничего плохого не случилось?

– Нет, мам. Ничего плохого не случилось. Я в порядке.

– Хорошо.

– Мам… Я правда из Норфолка?

К её удивлению, мама рассмеялась.

– Да, Мэгги. Ты родилась в Норфолке. – Она помедлила. – Но есть вещи, которых ты не знаешь. Однажды, когда мне станет получше, я тебе расскажу. Обещаю.

На данный момент этого было достаточно. Снова воцарилась тишина, и Мэгги собрала всё своё мужество. Зная, что получит гневную отповедь, она всё-таки решила попробовать.

– Мам, я просто хотела сказать… Не спрашивай меня, откуда я это знаю, но я думаю… Мне кажется, я немного понимаю, почему… Почему ты не можешь встать с постели, или отвезти меня в школу, или сходить в магазин, или приготовить еду. И почему ты весь день сидишь и слушаешь радио. Я не говорю, что знаю, как это плохо, – потому что не знаю, но теперь, мне кажется, я понимаю тебя. И… и это чувство… Я думаю, что оно пройдёт. Тебе станет