Толкнув коротенькую приветственную речь, пока персонал санатория выгружал из автобуса коробки, она протянула микрофон мне, и я потянул время еще десяток минут, не забывая задавать ребятам вопросы, на которые они хором отвечали «да» или «нет». Интерактивность и обратная связь — наше все!

Когда выгрузка закончилась, мы все дружно отправились в столовую — это самое просторное помещение в санатории. Еще актовый зал есть, но там неудобно, потому что меня усадили за стол выдавать ребятам снабженные подписями подарки и жать ручки. Половина дня прожита не зря, и я изрядно подзарядился энергией довольных деточек. И почему я не приезжал сюда раньше? Все, минимум три недели в году буду тусоваться на Йонагуни!

* * *

Орудуя пылесосом, втянул кусочек яичной скорлупы и обернулся, ощутив вибрацию пола — дед Казума дрессирует меня на совесть.

Вошедший в столовую Кейташи, держа в левой руке тряпку, которой вытирал пыль в гостиной, правой показал мне «тсс», подкрался к старательно отмывающей плиту, одетой в фартук поверх коротких шортиков, оранжевую футболку и белую косыночку Кохэку, и смачно шлепнул ее ладошкой по заднице.

Подскочив с громким визгом, подруга невесть как материализовала в руке выданный мной предмет самообороны, направила в лицо Белой Молнии и нажала кнопку.

— Бака! — заорал я, выбивая из руки воющей девушки — направила на себя, не тренировалась, видимо — баллончик и за руки вытягивая ее и Кейташи из безнадежно зараженной столовой, ощущая, как начинают гореть глаза.

— Ваа! — заглушала Кохэку шум не выключенного пылесоса.

— В ванную! — вложив ее ладонь в руку красноглазого, кусающего губы в тщетной попытке сдерживать ржач Кейташи, скомандовал я.

Блондин увел рыдающую, временно ослепленную подругу умываться, а я прошмыгнул в кинозал и слезящимися глазами узрел умилительную картину — приплясывающая Хэруки, одетая в невесть откуда взявшийся комбинезон клининговой фирмы и косыночку, заткнув ушки «Волкменом», пылесосила помещение с улыбкой на мордашке.

Увидев меня краем глаза, она выключила пылесос и вынула наушник, вопросительно подняв бровь.

— Кохэку прыснула себе в лицо перцовкой! — перестав сдерживаться, заржал я.

Хорошая девочка хрюкнула, но взяла себя в руки и пошла в ванную — помогать подруге приводить себя в порядок. Я же забежал в ванную второго этажа, тщательно умылся, закрыл нос и рот мокрой тряпкой и вернулся в столовую, открыв оба окна — пусть выветривается. Часть продуктов придется выбросить, но мы бы один черт все не съели. А вот баллончик я, пожалуй, лучше отдам Кейташи — если он брызнет себе в рожу, будет еще смешнее!

Дальше вышел в коридор и вызвал такси — надо везти подругу в больницу, пусть промоют ей глаза и нос как следует. Из ванной вышел Кейташи, посмотрел на меня и беззвучно заржал.

— Согласен! — хохотнул я. — В больницу с ней поедешь ты, у нас там счет, на него и запишут. Заботься!

— Сам знаю! — отмахнулся он и с широкой улыбкой похвастался. — У нас все просто супер хорошо!

— Рад! — честно улыбнулся я ему.

Плачущая, шмыгающая носом мокрая Кохэку появилась из ванной через десяток минут, аккурат когда прибыло такси. Трогательно обнимающая подругу Хэруки усадила девушку в машину, Кейташи уселся сам, и они отчалили. Как только они скрылись из виду, лучшая девочка схватилась за живот и сочно рассмеялась. Просмеявшись, вытерла слезинку и поделилась мыслями:

— Все-таки ножом пользоваться гораздо удобнее!

— Это нам, а их — не факт, что отмажу от спецшколы, — покачал я головой и притянул Хэруки к себе. — Комбинезон я с тебя еще не снимал!

— А как же уборка? — улыбнулась она, обняв меня за шею.

— В отсутствие работников продолжать ее не имеет смысла!

* * *

— Очень важное секретное дело! — шепнул я на ухо разбуженной моим выкарабкиванием из ее объятий Хэруки.

Дело было среди ночи, и на скамейке напротив соседского дома сидела пара мужиков средних лет — соседский патруль. Придется пробираться через сад и забор — такие вот минусы народной любви.

— Будь осторожен! — с заботой и пониманием в голосе пожелала она мне.

— Вернусь через пару часов, — погладил ее по щеке, надел черные джинсы, черную футболку и черную кофту.

На голову — правильно, черная бейсболка.

Сегодня — последняя наша ночь на Йонагуни, и очень хорошо, что мой старый знакомый успел сюда добраться. Отмазка даже не нужна — ну хочет пацан поиграть в шпионов, потом поплачу пару часов в застенках ЦРУ и клятвенно пообещаю в геополитические планы мирового гегемона не вмешиваться. Ну не утопят же меня в Гудзоне, в самом деле?!

Аккуратно выбравшись из окна пустующего кабинета на первом этаже, тихонько прокрался к забору и осторожно оглядел полутемную — фонари отсюда далековато — улицу. Пусто! Перепрыгнув забор, быстро шмыгнул в ближайший переулок и двинулся через поселок, старательно обходя и не думающих скрываться «патрульных». А зачем им? Это у них такая форма досуга по большей части, а еще — соседская гордость, вот мол какие мы молодцы. Не как что-то плохое — я всегда уважал любые созидательные форматы самоорганизации.

Покинув поселок, перешел на бег, и вскоре добрался до того самого парка, в котором Хэруки делилась со мной своей главной подростковой травмой. Так, сто первый шаг от указателя, приметная пальма…

— Нихао! — раздалось из темноты условное приветствие.

— Х*яо! — условно ответил я и нырнул туда же. — Ну привет! — пожал протянутую руку полковника Тимохи.

— Если бы за тобой и вправду следили, вон оттуда и оттуда, — указал он на кустики. — Уже выбегали бы злобные ЦРУшники.

— Следили?! А зачем за мной следить? — громко и отчетливо «удивился» я.

Вздохнув, Тимофей кивнул и пошел за мной на дорогу — в темноте по лесу не больно-то погуляешь. Не предупредив, я перешел на бег, и полковник безропотно побежал рядом со мной. Через случайно выбранный промежуток времени я свернул в лес напротив, и мы оказались на укрытой кустарниками полянке.

Достав из кармана брелок-фонарик, посветил на русского товарища, увидев штаны «Адидас», рубаху с длинным рукавом и кепку «NY».

— Так себе маскировка! — позволил себе подколоть полковника и попросил. — Раздевайся!

— Целиком? —