Аарона Мероза перевели из реанимационной палаты в терапевтическое отделение. В его палате лежал еще один больной. Аарон печально улыбнулся Михаэлю, отодвинул от себя поднос, на котором стояла тарелочка с картофельным пюре, и попросил Михаэля подождать немного в коридоре, пока он оденется и выйдет.

В коридоре Михаэль думал о своей так неожиданно возникшей симпатии к этому человеку. Несмотря на то что после сердечного приступа он еще не восстановил силы и у него были все основания избегать встреч, Аарон Мероз помогал, чем мог, и с интересом относился ко всему, что ему говорил Михаэль. Может быть, даже со слишком большим интересом, размышлял Михаэль, сидя в холле для посетителей, в мраморную стену которого была вделана пепельница. Окно выходило на зеленый дворик больницы. Мероз появился в полосатом халате, надетом на голубую пижаму, подошел к Михаэлю и указал ему на два стула, стоявшие в углу.

— Неужели здесь нет отдельной палаты для члена кнессета? — спросил Михаэль, и Мероз ответил, что, как правило, такие палаты выделяются, но вчера его спросили, не хочет ли он полежать с соседом, поскольку все палаты переполнены.

— Что мне было делать? Поднимать шум? — И со своей отрепетированной улыбкой он добавил: — Вы же знаете, положение обязывает, хотя в данном случае все совсем наоборот. В конце концов, я ведь не кто иной, как слуга народа.

Аарон Мероз улыбнулся еще раз, когда в его руках оказалась газета из кибуца:

— Когда-то я выпускал эту газетку. Столько лет прошло, и ничего не изменилось: повестка дня общего собрания, прием новых членов, решение жилищных проблем, предоставление отпуска за свой счет. Все как раньше.

— Не совсем, — возразил Михаэль.

— Согласен, что не совсем — и наш случай тому подтверждение. Но я уже сказал вашему офицеру, что через неделю меня выпишут и я смогу пройти проверку на детекторе лжи.

— Я бы не очень полагался на его легкое согласие провериться на детекторе лжи, — предупредил Михаэля Нахари. — Он может легко отказаться от такого теста. Тем более что у него есть на это право.

— Может быть, вы знаете, какой у него есть мотив? — спросил в свою очередь Михаэль.

— Смотри, — наставительно заговорил Нахари, — когда дело касается отношений между мужчиной и женщиной, никто, кроме них самих, не знает, как эти отношения развиваются на самом деле. И когда они говорят о них другим людям, и особенно когда они их скрывают. Что мы конкретно знаем о нем?

— У меня здесь было много времени порассуждать, — заговорил Мероз, — и о жизни вообще, и об Оснат, и о том, что случилось. Но чем больше я думаю, тем труднее мне объяснить все происшедшее. Все настолько странно. Я даже не могу представить, как к этому отнеслись в кибуце. Как они там? — спросил он у Михаэля голосом, в котором слышалась целая гамма чувств. — Впрочем, вы же не об этом хотите со мной поговорить. Вы хотите обсудить со мной газету. Что вам в ней показалось странным? — Мероз вопросительно посмотрел на Михаэля. — Неужели заключительный этап сбора хлопка? Оказывается, они до сих пор делают деньги на хлопке. — Теперь в его голосе звучала грусть, как тогда, когда он говорил об Оснат. Он просматривал газету и остановился на абзаце, отмеченном черным фломастером. Эти строки он прочел с особым вниманием, потом свернул газету и вздохнул. — И что вы здесь нашли? — спросил он у Михаэля. — Вы ведь даже отметили нужное место. Ради этого вы проделали весь путь? — Мероз поплотнее закутался в халат. — Что вам кажется в этом сообщении особенно важным?

— Собственно, я не знаю, — ответил Михаэль, — важно ли это, но то, что это странно, я не сомневаюсь. Вот эта фраза в скобках. — Мероз прочитал еще раз. — Я думал, что она с вами обсуждала эту статью. Может быть, что-то ее тревожило?

Мероз вздохнул:

— У нее были свои причуды, многое для нее было делом принципа. Я думаю, что в других номерах газеты вы тоже что-нибудь сможете найти.

— Да, я их читал. Но такого там не нашел. Это нечто особое. Как вы думаете, на какую общественную собственность она намекает?

— Я не знаю. Разве в кибуце есть что-нибудь такое, что можно продать без ведома остальных?

— Скажем, что-нибудь нематериальное — знания, информация? — произнес Михаэль, сам удивляясь тому, что говорит. — Она с вами говорила когда-нибудь о производстве косметики? — неожиданно спросил он.

— Нет, — ответил Мероз, — она почти ни разу не упоминала об этом, да и то только в связи с наемным трудом и многосменной работой. Но какое отношение эта статья имеет к косметическому производству?

— Подумайте, — сказал Михаэль, вставая, чтобы из кармана брюк достать пачку сигарет, — что можно продать в кибуце, чтобы никто об этом не знал? В вашем кибуце.

Мероз потер заросший щетиной подбородок.

— Однажды, — задумчиво начал он, — Феликс придумал систему орошения, которую украл один предприниматель и стал выпускать. Но это было очень давно. Феликс изготовил всего один экземпляр, который мы испытали. Тогда никто не говорил о техническом потенциале кибуца, и он сделал этот дождеватель, чтобы решить конкретную проблему. — Постепенно голос его стих, и он подозрительно посмотрел на Михаэля. — Куда вы клоните?

— Куда? К производству косметики. В вашем кибуце. Вы знаете, сколько может стоить рецепт дорогого крема для лица?

— Нет, — ответил Мероз, — я не знаю. Но это слишком по-американски, чтобы об этом можно было говорить здесь. Даже если существует промышленный шпионаж, то никто из кибуца… — Тут он сам засомневался в том, что хотел сказать. — Конечно, после того, что случилось, заявлять, что в кибуце чего-то не может быть, уже неуместно. Но я к этому пока не привык.

— Вы когда-нибудь читали, сколько прибыли приносит производство косметики? — спросил Михаэль, и Мероз ответил отрицательно, поскольку никогда не интересовался этим вопросом. — А я интересовался, — продолжал Михаэль. — Раньше я думал, что такие цифры возможны только для крупных компаний. В прошлом году, когда вся промышленность в стране переживала кризис, это предприятие процветало и давало огромную прибыль, благодаря патентам, принадлежащим кибуцу. Речь идет о креме Дейва на основе кактусов и о им же изобретенной упаковочной машине.

— Хорошо. Производство — прибыльное… — И тут на лице Мероза появилась гримаса боли.

— С вами все в порядке? — спросил Михаэль с неожиданным участием в голосе.

— Да, — ответил Мероз, — все нормально. Просто периодически накатывается слабость, особенно когда долго сижу.

— Она никогда не говорила с вами о производстве? О промышленном шпионаже?

— Никогда, — заверил его Мероз.

— Как вы думаете, кого она имела в виду, когда писала «отдельные руководители»?

— Чтобы догадаться, не нужно быть гением, — сказал Мероз. — Сколько начальников в кибуце? Секретарь, казначей, генеральный директор, а также члены нескольких комитетов. И если следовать вашей логике, то вас должен интересовать человек, имеющий отношение к экономическим вопросам.