Улыбнувшись в ответ, я произнесла:

– Так и должно быть. Какие могут быть церемонии между сестрами?

Вечером, лежа на кане, я думала о шпильке, разбившейся на осколки. Мне было горько: я не смогла уберечь ее, а впоследствии еще и пришлось улыбаться и льстить. Впрочем, мне удалось расстроить радужные планы Чжан Цяньина и переманить на свою сторону трех девушек, с которыми уживаться сложнее всего. С остальными разобраться будет проще простого.

Все эти люди по большей части происходили из низов и были очень бедны. Их жизнь во дворце была полна страданий. Единственной надеждой было то, что однажды им удастся покинуть дворец. Тогда они смогут вести спокойную, размеренную жизнь, помогая своей семье, а окружающие перестанут относиться к ним с пренебрежением. Главным для них были деньги, и следовало лишь правильно давать им их, чтобы они могли сохранить лицо, – так, по крайней мере, можно купить их показную дружбу.

Я все-таки продолжала тревожиться, поэтому вечером следующего дня, притворившись, будто ищу одежду, перебрала все вещи в сундуке. Но беспокоилась я только за серьги и стрелу, до остального мне не было дела. Подумав, серьги решила отослать Юйтань, чтобы она сохранила их для меня. Стрела же хоть и была для меня дороже золота, в глазах других не стоила и гроша, поэтому ее вряд ли кто-то украл бы. Я ощупала стрелу сквозь красный шелк, и в памяти тут же всплыли события того дня.

– Жоси, что с тобой? – со смешком спросила Чуньтао. – Разбирала, разбирала вещи – и вдруг застыла!

Ничего не ответив, я лишь мило улыбнулась ей и сунула стрелу обратно на самое дно сундука, после чего захлопнула крышку. Заметив, что Чуньтао задумчиво смотрит на меня, я с удивлением спросила:

– Что такое?

Она вздохнула:

– Жоси, ты такая красивая. Только что ты улыбнулась – и словно… словно повсюду распустились цветы.

Сказав это, она страшно смутилась, и я с улыбкой ответила:

– Я улыбаюсь дни напролет, и цветы целыми днями не складывают лепестки.

– Эта улыбка была другая, – покачала головой Чуньтао. – Я неграмотна и не могу говорить красиво, но эта улыбка была совсем иная. Твоя обычная улыбка вовсе не такая.

Внезапно мне стало тоскливо. Поняв, что не хочу дразнить Чуньтао, я снова одарила ее легкой улыбкой и больше об этом не говорила.

День ото дня теплело, и стирать стало гораздо проще. По крайней мере, вода уже не была такой ледяной, что холод пробирал до самых костей, и руки больше не обмораживались.

Раз после ужина Яньпин и еще несколько девушек собрались вместе и сели играть в маджонг. Некоторое время я с улыбкой наблюдала за игрой, а потом вышла пройтись. Внезапно словно во сне увидела идущего мне навстречу Сяо Шуньцзы. Тот подошел ближе и поприветствовал меня, но я тут же сама поклонилась ему со словами:

– Теперь я должна приветствовать вас первой, господин.

Тот торопливо отскочил:

– Пожалуйста, барышня, не говорите так, вы оказываете вашему покорному слуге слишком большую честь.

Сяо Шуньцзы оглянулся по сторонам и, убедившись, что кругом никого, посетовал:

– Теперь увидеться с вами, барышня, действительно нелегко. Ваш покорный слуга ждал больше месяца.

– У меня есть лишь один день отдыха в месяц, – ответила я. – Там, где я живу, очень много лишних ушей, поэтому поговорить не получилось бы.

Он достал из-за пазухи конверт и передал его мне:

– Внутри – несколько не очень крупных купюр. Можете хранить их поближе к телу, чтобы не бояться потерять, или, если хотите, подарите кому-нибудь. Впоследствии я буду чаще приносить их.

Я колебалась, и Сяо Шуньцзы торопливо добавил:

– Четвертый господин сказал, что хоть у барышни и много ценных вещей, но все это подарки не Его Величества, а госпожи императрицы, поэтому их нельзя передаривать. Свои же вещи отдавать прачкам также не стоит, ведь маловероятно, что эти девушки сумеют отличить плохую вещь от хорошей, а значит, могут ее просто испортить. Лучше уж дать им денег.

– Премного благодарна, – сказала я и спрятала конверт за пазуху.

– Если у вас, барышня, будут какие-то проблемы, просто идите к вашему покорному слуге, – улыбнулся евнух.

Я кивнула, и Сяо Шуньцзы, на прощание присев на одно колено, развернулся и пошел прочь.

Цветы распускались и вяли, а затем распускались снова. Так незаметно пролетел целый год.

Как-то Чжан Цяньин послал за мной, и я, вытерев руки насухо, несколько раз взлохматила волосы, используя вместо зеркала воду в тазу. Вроде бы так должна выглядеть непричесанная и неумытая девица?

Едва войдя к нему, я тут же пожалела о том, что сотворила с собой. Чжан Цяньин почтительно встретил меня у входа и, стоило мне появиться в комнате, быстро захлопнул дверь. Сидящие внутри десятый и четырнадцатый принцы, увидев меня, тут же поднялись со своих мест.

– Встань у двери и сторожи, – велел четырнадцатый принц евнуху, пришедшему с ним, после чего смерил меня мрачным взглядом.

Десятый принц пребывал в глубокой задумчивости.

– Жоси, почему ты так выглядишь? – наконец спросил он.

Повернувшись к четырнадцатому принцу, десятый гневно воскликнул:

– Разве ты не говорил, что все устроил? Это так ты все устроил?

– Тот, кто работает, и должен выглядеть как работник, – улыбнулась я.

– Как с тобой обращается Чжан Цяньин? – спросил четырнадцатый принц.

– Он очень внимателен ко мне, – покивала я. – Когда я совершаю оплошность, смотрит на это сквозь пальцы. Относится ко мне с большой доброжелательностью.

Я уже давно разобралась в том, каков нрав Чжан Цяньина, и поняла, что иметь с ним дело не так уж и сложно. Во дворце действуют дворцовые правила, и четырнадцатый принц не обладает полномочиями для смены служащих, поэтому, пожаловавшись, я бы поставила его в трудное положение. Даже если бы его сменили, кто знает, не был бы новый господин намного более тяжелым в общении?

Лицо десятого принца смягчилось, и он, указав на стул, пригласил меня сесть. К тому времени я уже успела оправиться от пережитого потрясения, вызванного внезапной встречей, но вдруг сердце пронзил страх.